Время действия: 1969-1975 годы
Место действия: Нейтральные воды.
Задача: Наблюдение.
Для каждого моряка есть правило, которое он не может нарушить ни при каких условиях: если дан сигнал SOS, любое судно, способное в кратчайшие сроки прибыть на помощь и получившее этот сигнал, сразу же отправляется в зону бедствия. Будь то океанский лайнер или рыболовецкий траулер - значения не имеет. То же самое касается случая, при наступлении которого всех оповещают воплем «Человек за бортом!!». Неважно, китаец ли сейчас занят водными процедурами, русский или невесть каким богом занесенный в самую середину Тихого океана негр. Помочь нужно, это даже не обсуждается.
Другое дело, если правила вступают в конфликт со служебными инструкциями. И совсем уже другое, если служебные инструкции выданы КГБ, а в мире вовсю идет «холодная война». Что важнее? Старинное, веками выстраданное морское международное правило или жесткая, недвусмысленная директива КГБ?
Именно таким вопросом задался капитан «Красного Беглеца», после того, как корабельный кот Батя, сидевший рядом на столике и внимательно наблюдавший за кораблями противника вдруг рявкнул:
- Мяа-а-а!! – и ткнулся носом в окно, показывая направление.
Схватив бинокль, капитан увидел заключительную стадию очень красивого полета американского офицера с борта авианосца. Черт его знает, что именно случилось. Может споткнулся, может на чаек загляделся, но вывалился за борт, даже пискнуть не успел.
«Красиво пошел!» подумал капитан, «Все судьи дают десять баллов – вообще без брызг. Умничка. Чтоб тебе провалиться!». Щелкнув интеркомом, капитан заявил по внутренней связи:
- Человек за бортом! – Несмотря на строжайшие инструкции, не вступать ни в какие близкие контакты с противником, капитан уже принял решение, и будь что будет.
На «Красном Беглеце» засуетились, забегали, закричали, а Авианосная Ударная Группа стремительно удалялась к горизонту. Классика – отряд не заметил потери бойца.
Выйдя с мостика, капитан имел удовольствие лицезреть выражение морды лица американского офицера, когда к нему подошел русский грузовой корабль, и бросил спасательный круг. Американец очень хотел жить, но кроме того, помнил еще и том, что этот неприметный грузовичок под завязку набит страшными коммунистами и вообще подослан КГБ (О майн готт! Бедный американец зажмурился) чтобы следить за красой и гордостью флота США. А его, спасенного, скорее всего, будут пытать!
Интересно, а есть ли у них на судне самовар с водкой и медведь?
- О, спасибо! Спасибо огромное! – Рассыпался в благодарностях американец, но суровые русские моряки только зыркали на него глазами, не отвечали, а потом и вовсе потащили его куда-то в трюмы, убедившись предварительно в относительной сохранности спасенного и отсутствии травм.
«Будут пытать», скуксился офицер, но тут же твердо решил, что станет отвечать на все вопросы, как подобает настоящему сыну своей родины, называя только свою фамилию, звание и личный номер. И ни слова военной тайны, разумеется.
Предположение бедняги оказалось отчасти верным. Его привели в тесную каюту, достали бутылку бесцветной жидкости, не произнося ни слова налили до краев стакан и предложили выпить. «Отравят, изверги», подумал американец и решил погибнуть красиво и быстро. Одним махом приложив стакан, спасенный понял, что был совершенно прав, выпучил глаза и открыл пасть продышаться. В голове все поплыло, стены принялись раскачиваться, образовалась дикая слабость в ногах. Когда пациент потерял сознание, судовой врач иронично хмыкнул, укладывая американца на койку:
- Слабоват… Всего-то стакан спирта, подумаешь…
***
- Сэр, - обратился офицер к адмиралу Джону Стрейкленду.
- А, это ты, Огайо? Все бегаешь мне новости сообщаешь. Что на этот раз?
- Кхм… сэр, боюсь, вы просто не поверите, но на связи тот самый русский грузовой корабль…
- Опять? Они что, снова решили поиграть в догонялки? – адмирал стремительно багровел.
- Никак нет, сэр… Они докладывают, что буквально только что спасли одного нашего офицера, сэр. Он выпал в море.
- Что? – выражение лица адмирала Джона Стрейкленда стало необычайно глупым. Стандартная реакция на невозможные ситуации. При проходе перед носом его авианосца «Красного Беглеца» оно было совершенно такое же. – Кого? Когда? А… Какой ужас. Боже, какой ужас… Кто это был?
- Лейтенант Филипп Андерсон, сэр, техническая служба.
- Ох… Сообщите русским, что ввиду срыва графика движения, по их же, кстати, вине, мы не можем сейчас вернуться за нашим офицером. Через два дня, на обратном пути мы его заберем. В этом же районе или севернее.
***
Все двое суток, ожидая прибытия своих, американец находился под буквально отцовской опекой «клизмы», то есть местного Гиппократа. Стоило открыть глаза, чтобы попросить пить, и вообще попробовать определиться с собственным местоположением в пространстве-времени, как сию же секунду добрый доктор чуть ли не силком заливал еще толику спирта, приговаривая:
- Ты пей, милок, пей. Так оно лучше. Небось не станешь больше с открытое море сигать, бестолковка ты. И, в конце концов, профилактика пневмонии, угу.
Капитан все это время, бродя по судну в компании кота Бати, старательно раздумывал над тем, каким же образом сообщить руководству из КГБ об инциденте. Умолчать не получится, если не скажешь сам, обязательно настучит кто-нибудь из команды. М-да-а, задачка.
Батя, понимая, что капитан невесел и вообще депрессивно-мрачен, пытался подбодрить его, как мог. То крысу принесет пожирнее, то даже об брючину деликатно потрется, но ничего не помогало.
- Ничего, Батя, прорвемся… Все в порядке будет.
- Капитан! Американцы на связи! – доложил взъерошенный связист.
- Да? Чего хотят? – спросил капитан.
- Говорят, мол, встречайте гостей. Сейчас за нашим болезным делегация придет.
***
Хрен его знает, делегацию эту. Вдруг на абордаж пойдут? Помня неадекватность тамошнего адмирала, способного отдать любой приказ, капитан приказал раздать команде оружие и приготовиться к экстренному уничтожению секретных документов на случай атаки. Спасенный, во избежание и на всякий случай, был напоен ударной дозой спирта и спал пока как убитый.
К «Красному Беглецу», подскакивая на волнах, ощетинившись стволами пулеметов и пушек, шел огромный американский военный катер. Напряжение росло.
Когда оба судна поравнялись бортами, обе команды враждующих стран выстроились и приготовились к неожиданностям. И не зря. Бросив трап между судами, первым на борт «Красного Беглеца» поднялся… Адмирал Джон Стрейкленд!
Уж его-то капитан ожидал увидеть меньше всего! За спиной адмирала, одетого в парадную форму, и увешанного чуть ли не до пупка боевыми наградами, маячил невысокий светловолосый офицер. Огайо, как догадался капитан.
- Здравствуйте, капитан, - пробасил адмирал.
- И вам хорошего здоровья, - невозмутимо ответил капитан, мельком, но внимательно изучив награды. По всему выходило, что адмирал имел очень бурную молодость и вообще был боевым офицером.
- У нас с вами уже случился один неприятный инцидент, предлагаю забыть его, - улыбнулся адмирал и протянул для пожатия руку. – Мы очень признательны вам и вашей команде за спасение нашего офицера. Это говорит о том, что вы отважные люди… ведь я знаю, предполагаю, кто вы такие… От этого мое уважение к вам становится только сильнее.
Капитан пожал протянутую руку и коротко кивнул, соглашаясь со словами боевого адмирала.
- Мы никогда не забудем этой услуги, капитан. В качестве благодарности за спасение мы еще, кроме всего прочего, хотели бы вручить вам это, - адмирал протянул назад руку и Огайо вручил командиру большой белый пакет, - Здесь медаль. Она не боевая. За спасение терпящих бедствие. Еще там моя письменная благодарность с моей же подписью. Не знаю, сможет ли она помочь вам, но это все, что я могу сделать…
- Медаль, говорите, - засмеялся капитан, - Тогда вручать ее нужно не мне, а ему, как первому заметившему человека за бортом.
Капитан указал на сидящего позади всех огромного котяру, флегматично вылизывающего свою лапу.
- Его зовут Батя! Он у нас занимает должность впередсмотрящего.
Адмирал, удивленно выпучив глаза, уставился на большущего полосатого кота.
- А-а-а! Так это же, наверное, был он, когда в прошлый раз…?
- ММ-я-я-а-а-а-а! – подтвердил Батя, и пошел знакомиться с новыми людьми.
Адмирал, а потом его свита, прекрасно помнившие этот утробный, почти тигриный рык, рассмеялись.
- О, капитан, я думаю, вы сами сможете наградить своего матроса. А теперь можем ли мы забрать нашего… офицера, так сказать.
- Да, конечно. Выносите тело! - скомандовал капитан.
Из трюма раздался приглушенный мат. Там до поры до времени прятали спасенного, а теперь вытаскивали наружу, к своим. Сначала показалась одна рука, потом голова, потом остальные части тела, которые крепко цеплялись за корабельного доктора, и ни в какую не желали его отпускать. Спасенный пьяно и счастливо бормотал:
- Я не знаю… ик… где я и кто ты… Но мне… ик… так хорошо! Я тебя люблю.
- О, мой бог! – сказал адмирал.
- Опа… ик! Адмирал…, - прошептал спасенный и попробовал принять строевую стойку, - Слышь, это… Это мой адмирал. Ты его уважаешь? Нет? Зряяя, вот такой мужик.
- Забирайте, - кивнул адмирал Огайо, - Дома приведем его в чувство. Прощайте, капитан и еще раз спасибо вам.
***
Радиограмма о происшествии была отправлена. В ответ поступил приказ немедленно прибыть в порт приписки. Значит, последствия обещали быть самыми серьезными. Немного поколебавшись, капитан с превеликим сожалением выкинул за борт полученную от адмирала Джона Стрейкленда медаль и благодарственное письмо. Если будет обыск – все равно найдут и станет от этого только хуже.
Дома были очень серьезными разборки, но полученная по дипломатическим каналам благодарность от американского правительства поставила точку в этом деле – американцы, правительство, тоже знали об инциденте и, стало быть, если капитан будет посажен или расстрелян (а такое в то время вполне могло случиться), будет большой скандал…
Поэтому, капитан за свое своеволие отделался только лишь легким испугом. Больше никогда он не выходил в море. А вместе и с ним навсегда сошел на берег героический кот Батя…
