Неприятная особенность ряда профессий – то, что работать приходится и в самое неподходящее время. Так что днем 1 января я шел по больничному коридору, трезвый и лишь слегка усталый.
Дверь в кабинет моего старого знакомца доцента Живодёрикова была приоткрыта, и оттуда периодически доносились горестные стоны. Я деликатно постучал и, не дождавшись возражений, заглянул. Живодёриков сидел перед компьютером и раскачивался из стороны в сторону в творческих муках, на мониторе был виден документ «Ворда» с единственным словом: «СЦЕНАРИЙ».
- Ты что, тоже собрался перебежать из медицины, вслед за Чеховым, Розенбаумом и прочими любителями легкой жизни?
Живодёриков бросил на меня страдальческий взор:
- Понимаешь, у нас мужик один неделю без сознания лежал. Вмазался по пьяному делу. А тут очнулся, спросил, какое число, и начал орать как зарезанный. Ну, за мной послали. Оказывается, он – сценарист, взял подряд на сценарий военно-патриотического фильма по заказу министерства обороны. Аванс, естественно, пропил, а сдавать сценарий нужно до 12 ночи 1 января – это они в министерстве так мобилизационную готовность идеологического отдела проверяют.
Просил меня помочь, телефоны министерские дал и даже успел бумагу написать, что я – типа его соавтор и все, кроме аванса, мне, пока его успокоительные, которыми его сестрички накачали, не сморили. Я в министерство позвонил – подтвердили, что ждут сценарий на 30-40 страниц и эта бумага их устроит. А сумма там …
И он назвал величину гонорара, которая объяснила, почему по госзакупкам военной техники планируется только 50 вертолетов. Потом на его лице появилась надежда:
- Слушай, может у тебя знакомый сценарист есть, скооперируемся?
- Сценарист, который был бы во вменяемом состоянии днем 1 января?
Взор Живодёрикова потух. Я сел в кресло.
- Говоришь, за день сценарий на 40 страниц? А, вспомнил – ты не стал связываться с национальными образовательными проектами. Вот там да, действительно – мне надо было за три недели выдать полторы тысячи страниц учебно-методической литературы. Итак, печатай, а я диктую:
СЦЕНА 1
Малолюдная Москва, сумерки. На перекрестках стоят противотанковые ежи, ходят патрули. В окнах бутиков – вечерние платья в камуфляжной расцветке, сумочки и туфли цвета болотной жижи. По Тверской проезжает кортеж из танков с госномерами и «мигалками». Камера фокусируется на плакате фильма «Если тебе россиянин имя!». На нем изображены трое солдат в парадной форме кремлевских гвардейцев, слегка продранной, в простреленных киверах, которые с автоматами наперевес плечом к плечу бегут в атаку. Центральный из них – белый, соседи – негр и китаец.
СЦЕНА 2
Зал Московской товарно-сырьевой биржи, освещенный изнутри несколькими прожекторами. Света нет, всюду стоят грифельные доски, к которым подбегают люди с мелом и тряпкой, стирают и пишут цифры. За окном мелькают лучи прожектора, слышна канонада, звуки пролетающих самолетов и падающих бомб. Время от времени раздается звук от взорвавшейся бомбы, здание встряхивает, на брокеров сыпется известка, но они мужественно продолжают делать свое дело.
СЦЕНА 3
Комната в московской квартире, на стене – фотографии нескольких юношей в военной форме. За стол садится мужчина лет 50, по виду – из рабочих, надевает очки, раскрывает газету и начинает читать, шевеля губами: «Торги на бирже показали 12%-ное повышение котировок акций Челябинского танкостроительного после того, как пришло радостное известие, что руководству холдинга удалось продать большую партию танков нашему противнику». Взгляд рабочего теплеет, он энергично взмахивает кулаком и говорит: «О как мы их сделали!». Включает телевизор и начинает смотреть сводки с фронта.
СЦЕНА 4
Передовая, в окопах – бойцы. Перед ними из-за холма выползает и начинает развертываться колонна парусных танков. Бойцы трусят, начинают бежать, но им дорогу преграждает политработник в рясе с погонами майора…
- А политрука, естественно, играет Никита Михалков – бросает реплику усердно колотящий по клавишам Живодёриков, вспомнивший легендарную колонну немецких танков под парусами из рекламного ролика Михалковского «Утомленные солнцем – 2». Я киваю и продолжаю диктовать:
- который останавливает их словами: «Куда? Как Вам не стыдно? Вы что – хотите, чтобы акции АвтоВАЗа достались Опелю?»
- Бойцы пристыжено останавливаются. «Вы что – хотите дать министра здравоохранения Голикову врагу на поругание?» Бойцы возвращаются в окопы. «Вам что – не дороги такие завоевания свободной России, как либеральные ценности?» Услышав про либеральные ценности, бойцы с диким криком «Ура!» бросаются в штыковую атаку на танки.
СЦЕНА 5
Спрятавшись за пригорком, лежит небритый и измотанный человек в форме лейтенанта. Раздается звонок – он достает мобильный телефон. Слышан мужественный усталый голос: «Слушай, лейтенант – важное задание. Завтра пополнение прибывает, разношерстное и необстрелянное, надо его будет в атаку поднимать. Ты уж такие лозунги напиши, чтобы до каждого дошли, чтобы всех взяли. Давай, одна на тебя надежда». Лейтенант прячет мобильник, достает из вещмешка ноутбук», открывает и начинает печатать:
«Решения Орловского регионального съезда Единой России – выполним!»;
«Смело мы в бой пойдем за Дерипаску!»
«Не дадим врагу сорвать свободные демократические выборы!»
«Отстоим неприкосновенность членов Федерального собрания!»
«Руки прочь от юридического управления при администрации президента!»
Свист, звук разорвавшегося снаряда. Видна окровавленная левая рука лейтенанта, но он отрывает от мобильника тесемку, перетягивает левое плечо, поправляет ноутбук и начинает печатать одной правой рукой:
«Сохраним самобытность коренных северных народов!»
«Не отдадим супостату нанотехнологии!»
К нему подбегает сержант и два рядовых, у них повязки с красным крестом и брезентовые носилки. Сержант:
- Вот и ладно, давайте мы Вас быстренько на грузовик и в госпиталь…
- Нет, у меня важный боевой приказ, я не могу оставить пост.
- Так ведь, Марат Гельманович, кровью истечете!
- Если так – зашивайте прямо здесь.
- Хорошо, вот мы Вам быстренько укольчик обезболивающий…
- Нет – мне нужно сохранять ясную голову. Делайте так.
Камера по очереди показывает посеревшее от боли лицо Марата Гельмановича с закушенной рукой, пинцеты, роющиеся в ране в поисках осколков, и руку, выстукивающую на клавиатуре все новые лозунги:
«Пушкин – это наше все!»
«Под мудрым командованием министра Сердюкова – от победы к победе!»
«Зенит – чемпион!»
СЦЕНА 6
Кабина летчика. Он ведет неравный бой с несколькими наседающими на него самолетами, отстреливаясь очередями и приговаривая: «Это вам, суки – за то, что в ВТО не пустили», «А это – за унижение Прохорова в Куршавеле», «А это – что акции Опеля не продали»… Кабина сотрясается и начинает гореть, рука тянется к кнопке катапультирования, но возвращается, и с криком «За Абрамовича!» летчик-герой идет на таран…
Тут Живодёриков бросил печатать и горько бросил:
- Зачем издеваешься, знаешь же, какое у меня сейчас материальное положение?
- Знаю. Как у султана. Если б я был султан, я б имел трех жен…
- И тройными алиментами был бы окружен – продолжил Живодёриков в тон – не примут же.
- Вот я об этом и говорю – надо было в свое время не сачковать, а в нацпроектах участвовать, понял бы технологию. Во-первых, сейчас они работу будут принимать по весу и соответствию названия, разбираться будет некогда. Во вторых, потом, чтобы отозвать деньги, нужно будет писать конкретные замечания. Вот начнем с начала. Может, есть идеологически выдержанные замечания против того, что в битве за Россию будут плечом к плечу участвовать белые, негры и азиаты?
До Живодёрикова начало доходить.
- Так что основная проблема у тебя – это так написать, чтобы формально придраться было нельзя, но чтобы, не дай бог, потом фильм по этому не поставили. Или ты хочешь видеть себя в титрах этого киношедевра, идущего по телевидению?
Живодёрикова передернуло.
- Так что давай не только печатай, а еще и думай, как себя обезопасить от постановки.
- Может, тогда путь политрук будет не только в рясе, но еще и с Кораном в руке и в хасидской шляпе поверх каски?
- Хорошо, но тогда ему еще и бубен дай, для более полного охвата традиционных религий народов России – ответил я.
И работа закипела с удвоенной силой.
