Нас было пять человек. Мы отмечали день рождения друга. Сначала сидели в кафе «Длинный нос» на Комсомольском проспекте. Затем поехали в ресторан «Нью-стар». Но он оказался закрыт. Какой-то корпоратив. Мы думали куда пойти, и почему-то решили в «Хромую лошадь».
Вызвали такси. Время – первый час ночи. Приехали к клубу. Оказалось, что там полузакрытая вечеринка, поэтому сначала нас не пустили. Через какое-то время вышел мужчина лет сорока в белой рубашке. Он предложил нам столик в кафе за шесть тысяч рублей. Мы спросили его, входит ли в эту сумму оплата билетов. Оказалось, что нет, не входит. Билеты стоили по пятьсот рублей. Мы решили подумать. Пока мы думали, к нам подошел другой человек, и распорядился чтобы нас всех пропустили. Время около часа ночи. Мы купили билеты и стали заходить в клуб.
Сразу за входом находится небольшое помещение – «предбанник». Там продают билеты. Входная дверь двустворчатая. Но открывалась только одна из створок – достаточно узкая. Дверь из «предбанника» внутрь тоже двустворчатая. И тоже открыта лишь одна половинка. Чтобы пройти крепкому мужчине, пришлось бы повернуться боком. Пройдя в дверь, упираешься в заграждение – что-то вроде барной стойки. Проход между стойкой и стеной тоже очень узкий. Еще уже, чем дверь. В этом месте стоят два охранника. Место настолько узкое, что сразу и не проскочишь. Далее идет помещение – что-то вроде небольшого зала. Справа – раздевалка и небольшой диванчик. Там кто-то сидел. Слева, чуть дальше – вход в основной зал, прямо – метра два от входа – дверь в мужской туалет. Двое или трое моих друзей – точно не помню – прошли в зал. Еще один спорил с охранниками на счет «печати». Он не хотел, чтобы штамп, видимый в ультрафиолетовом излучении ставили ему на запястье. «Печати» ставят гостям для того, чтобы знать, кого пропустить внутрь, если, например, кто-нибудь выйдет подышать воздухом.
Спорил из-за печати он около минуты. Возможно, это нас и спасло. Затем его пропустили. Следом зашел я. Мы встали в очередь в гардероб. В это время в зале началось представление. Я, не успев раздеться, решил посмотреть.
Когда подходил ко входу в зал, увидел пламя на потолке и дым. Одновременно с этим стали трескаться лампочки. В дверь повалил народ, и меня вынесли назад – в зальчик с гардеробом. Из двери в зал повалил густой черный дым. В этот момент кто-то открыл черный ход – выход для персонала ведущий во двор дома, туда, где находятся подъезды. Образовался сквозняк. И сразу вместо дыма вспыхнуло пламя. Оно было настолько мощным, что вырывалось через дверь, ведущую в зал, било прямо по головам людей, толпящихся чтобы выйти. Буквально через две секунды все заполнилось дымом. Я уже ничего не видел. Шел к выходу на ощупь, упираясь в спины тех, кто был впереди. Я был у гардероба. Предстояло пройти узкое место у загородки, и две двери. Видимость, повторяю, была нулевой.
Сначала паники не было. Те, что стояли в «предбаннике» вообще не понимали, что происходит. Паника началась, когда все заполнилось дымом.
Я шел, упираясь в чьи-то спины. Дышать стало очень трудно. Практически невозможно. Сплошной кашель. С трудом прошел еще несколько метров, оказался на улице и стал откашливаться. Я вышел из клуба в числе первых.
Выйти самостоятельно удалось не многим. На беглый взгляд «счастливчиков» было человек шестьдесят. Многие, выходя на улицу, сразу же падали, задыхались.
Последним из тех, кто вышел своим ходом был мой друг. Он был без одежды – в свитере, намотанном на голову. Я думаю, он был последним из тех, кто вышел и не пострадал очень сильно. Но даже он был уже черный от копоти и беспрестанно кашлял.
Двое охранников, стоящих у входа, помогали выбираться тем, кто падал и больше не мог идти. Они-то и вытащили друга, когда он полз по телам упавших.
Ему, в сущности, повезло. На тот момент, когда начался пожар, он был в туалете. Когда понял, что что-то не ладно, дверь уже не открывалась. Ее завалило телами снаружи. Он снял с себя свитер, намочил его водой и подложил под дверь, чтобы в туалет не проникал дым. Сначала он хотел там отсидеться. Но, когда стекла в двери стали лопаться от жара, он понял, что надо выбираться. Для этого пришлось выламывать стекла и верхнею часть двери. Весь перерезанный, он перевалился через дверь. Упал на людей и ничего не видел. Нащупал руками стены и пополз по памяти к выходу. Прямо по людям. Мужской туалет был в гардеробной. В сущности недалеко от выхода. Метрах в шести. Женский находился в зале, в глубине помещения, за сценой. Также он спасся тем, что именно полз, а не шел. У самого пола дыма было немного меньше. Он выполз последним из тех, кто не обгорел. После него из клуба выходили уже сильно обожженные люди.
После того, как я выбрался на улицу, около двадцати минут не было ни пожарных, ни МЧС – вообще никого. На улице темно – фонари не горели.
Первыми подъехали пожарные. Одни выбили окна-бойницы и стали заливать водой внутренние помещения клуба. Другие стали одевать спецкостюмы, баллоны с воздухом. В это время выскочила сильно обгоревшая девушка. – Как лицо? – спрашивает она у меня. А я смотрю на нее и не знаю, что ответить. Кожи практически не было. Ни лица, ни бровей – ничего. Сплошная кровавая маска. Она держала руки впереди себя. А с них клочьями свисала кожа. Она была в сознании, хотя и в шоке. – Мне холодно, холодно – повторяла она. Я накинул на нее свою куртку.
Затем подъехала первая «скорая». Из-за припаркованных машин и пожарных автомобилей ей не удалось подъехать к клубу ближе, чем на пятьдесят метров. Я отвел девушку туда. Там, в «скорой», уже сидели люди. Затем мы с другом нашли мужчину, лежащего в стороне, под деревьями. Пульс у него еще был. Мы взяли его и понесли к «скорым». Но его даже не стали смотреть, хотя в машине было только два человека. Мы уезжаем, сказали медики.
Всего было только две машины «скорой помощи». Они смогли забрать человек шесть-семь. И уехали. Больше «скорых» не было. Во всяком случае, я не видел. Пожарные к тому времени вытащили на улицу уже довольно много людей. Их, полуодетых, просто складывали на холодный асфальт. Ими никто не занимался. Вроде бы надо помочь – и «скорых» нет. Случайные проезжающие, а также те, кто был, но не пострадал в клубе, развозили людей по больницам на своих автомобилях. Подъезжали шикарные мерседесы, никто не боялся испачкать салон – грузите, отвезем – предлагали водители.
Видел ситуацию – один пожарный зашел в клуб – и сразу вышел. Ему достался баллон, не заправленный воздухом. И это в то время, когда счет шел на секунды. Ни пожарные, ни МЧС не оказались готовы к такой ситуации. Еще одному пожарнику при выходе из клуба стало плохо – не хватило воздуха в баллоне, хотя он находился в клубе не более пяти минут. Плотность дыма была такой, что фонари пожарных не светили дальше одного метра.
Затем, вслед за пожарными подъехали милиционеры. Мы, сами пострадавшие, пытались как-то помогать тем, кто пострадал сильней, а милиционеры просто стояли и смотрели. Еще и спрашивали – что случилось? Хотя бы сняли свои бушлаты и шапки и отдали обожженным людям, замерзающим на морозе. Нет. Начать развозить в своих автомобилях пострадавших в больницы им тоже в головы не пришло. Стояли и смотрели, как люди замерзают, лежа на снегу. Милиционеров было довольно много. Кстати, мои друзья отдали замерзающим даже футболки.
Люди лежали на земле порядка полутора часов. Уж точно, не меньше часа. Может быть, многие и умерли из-за этого. От переохлаждения. На улице было минус 16. Это были самые сильные впечатления – люди, в течение часа без всякой помощи лежащие на снегу.
Газета "Пермские соседи"
