Кончался март, а весна опаздывала. Вовчанга, друг степей и штукатурщиц, тоже что-то не спешил. А первую меж тем уже допили.
Хотели уже позвонить ему, и даже решили, кто будет набирать номер, но тут он вышел на контакт сам.
- Ты где, Люся? – Митюня бодро начал разговор.
Телефон забурчал как-то экспрессивно даже для Вовчанги. Митюня двигал на лице брови и изредка дублировал:
- Так… На кольце… Об самосвал с раствором?.. Бля… Ну и что гаишник сказал?.. Ну… Так… Оба пидорасы? Ну логично в принципе… Да нет, ничего. Дальше что? Так, погоди. — Митюня включил громкую связь и аккуратно бросил телефон на середину стола, в салат.
- Здорово, мымроид! – сердечно приветствовал я друга, — Как я понял, ты на своём бесчеловечном вездеходе цинично нанёс вмятины и царапины на лаковые борта самосвала. Но правосудие тебя не винит, как не винит и несчастного водилу грузовой телеги. Так? Что там дальше у вас?
- Я сказал что сейчас приедут мои боевики разбираться.
- Вовчанга, — навострил бдительность я, — А кто такие «мои боевики»?
- Ну быки, чо непонятного, — Вовчанга бодро шмыгнул клювом, — Подъезжайте давайте, прогнём терпил.
- Э-э-э, алё, уж скипидарный, — Митюня подался телом к аппарату, — Уточни-ка количественный и качественный состав терпил.
- Ну тут набежала пара дистрофиков, — голос гонщика-тарана приобрёл оттенок лжи, — С автоколонны 1312. Шепчутся вон на улице. Тяжеловесов нет.
- Так, кабальера ссатая, отвечай прямо! – рявкнул я, — Их больше пяти?
- Да. – тихо пискнули из салата.
- Ты надерзил труженику рычага и педали, возможно угрожал расправой. Так? – включился в допрос второй злой следователь.
- Ну я не…
- Так блять?! – строго сказали мы хором.
- Да. – согласился салат.
- И теперь группа из семи-восьми заскорузлых водил нежно ожидает тебя возле твоего поршкаена, да?
- Они меня убью-у-у-ут. – запел неожиданно далёкий друг.
- Не ссы, бамбино, — Митюня достал телефон из салата и плотски облизал его, — Мы в пути.
***
Матиз мы признали издалека, по группе неприметных в кепках, тесно обступивших оного. На крыше автоколяски были расставлены стаканчики и разбросана палка колбасы. Сам матиз, очевидно для удобства, был перенесён с дороги чуть в сторонку, в сугроб. Стаканы бодро вскидывались, палка глодалась по очереди. Неприметные тихо шебуршали.
- Тут тормози! – велел таксисту Митюня, — Брось нас, а сам к своим прорывайся. На вот, денег возьми на дорогу.
- Обратите внимание, коллега, на этих занимательных людей — обронил я по выходу из таксомотора, — Что топчутся подле вовчангиного мессершмитта. Они что, из воздушно-десантной автоколонны? Хули здоровые какие?
Разливающий, очевидно младшенький, не особенно-то и нагибался когда тянулся трёхлитровой банкой через крышу.
- У них условия труда тяжёлые, — предположил Митюня, — Маленькие сразу дохнут, после первой премии.
- Ну пошли, — я потрогал лицо справа, — Вступим в звуковой контакт с контрагентами.
Мы довольно разнузданно приблизились к матизу.
- Чего грустим, залётные? — Митюня бодро, но вместе с тем критически осмотрел собравшихся, — Никак за сборную болеете?
- О, — Обернул к нам большую, как у доброго пони, голову наиболее контактный из собеседников, — А вот и бригада.
- Мало, мало ешё улыбок на лицах! – обозначил свою позицию я, — Не умеет народ отдыхать!
А сам подумал зачем-то, что давно не был у нотариуса, а это плохо, наследники как пить дать перессорятся, может и подерутся даже.
- А что, Пашенька, нацеди-ка молодчикам, — просипел наиболее неновый незнакомец в седой кепке, — Пусть разомлеют. Сколько им осталось…
- А у вас, деда, очевидно, из присутствующих самое протёртое сиденье? – изобразил уважение к старости Митюня, — Вы тут заместо Черномора, да?
Хотел было и ещё что-то брякнуть, но Пашенька уже вручил нам стаканчики. Стаканчики были полные и тёплые.
- Ну, здравствуйте, — сказал я.
- С приездом, — сказал Митюня.
И мы выпили неизвестное. И неизвестное заелозило внутри. Секунд восемь я созерцал правым глазом снежинку на пашенькином воротнике и слушал себя. Пришёл к выводу, что такого говна я даже в средней школе не пил. По исходу тех секунд я напрягся и разжал левый глаз. Вскоре и задышал.
- Не полностью разобрал букет, — шумно вдохнул Митюня, — Отработка что ли?
- Сдавайте тару, — Пашенька разобижено выхватил у нас стаканы, — Настойка домашняя, образованных не любит. Могут даже руки отняться.
Я критически осмотрел свои волосатые ладони. Бережливый Митюня скрытно и оперативно, пока слушались конечности, перепрятал лопатник в трусы.
Но вдруг лёгкая, словно бы невесомая тень скользнула среди редких голых веток кустарника.
- Что за моль там мечется, Ниппель? – поднял бровями кепку сипатый Черномор, — Не Чёрный ли Дальнобойщик мается?
- Да это ковбоец наш, — не оборачиваясь к кустам ответит Ниппель, — Давно кружит, выжидает. Опасный. Ох чую, царапаться будет.
Беседу прервал звонкий тенор со стороны дороги:
- Э! Вы чо там делаете?
Тенор принадлежал человеку в шапке с кокардой и жилетке ядовито-зелёного цвета. У меня такого же оттенка были дерзкие шнурки в тысяча девятьсот девяностом году в пионерском лагере. Их там спиздили как деньги вкладчиков вместе с кроссовками. Человек в шапке торчал верхней частью из логана с мигалкой.
- Вы чо там делаете? Какого рода преступление планируете? Хули собрались тут? А ну расходись, метро у нас в городе всё равно нету!
- Ты, начальник, свисток-то впопыхах не проглоти, — сипатый как смог приосанился, — Не видишь разве, мы автомашину очищаем от снежного покрова.
Вся компания принялась руками размазывать по грязным бокам матиза мокрые снежинки. Тот на глазах стал принимать расцветку серебристо-говняной зебры. И вдруг ярко мигнул своими угловыми огнями. Из придорожной тьмы материализовался Вовчанга. Он приблизился стремительной и одновременно развязной походкой мажорного поганца, сунул сипатому в руку мятую десятку, хлопнул его по плечу и тотчас прыгнул внутрь. Мы клацать ртами не стали и летними мухами разместились в салоне вслед за ним. Щёлкнули замки. Завёлся мотор.
- Нормальный ход, — я пожал Вовчангу за скользкую ладонь, — Дальше как поступим?
- Ну, вот мы и в кабинете, — Митюня извлёк на свет ухватистую флягу, — На-ка, Вовчанга, запей боль.
- Я за рулём, — вцепился в рогульку тот, — Мне правила не велят.
Матиз бодро бурчал, лёжа на пузе в сугробе. Оппоненты старательно скучали вокруг. Милицейский подождал немного, плюнул, скрылся полностью в авто и отчалил в сторону гнезда.
Тёмные фигуры обступили нас поплотнее.
Сипатый наклонился к лобовому стеклу и тихонько постучал:
- Хенде хох, тётенька. Выходи.
Вовчанга выдернул из митюниных рук флягу и навинтился на неё головой.
Спустя какое-то время ёмкость удалось отнять, хоть и бессовестно ополовиненную. Вовчанга однако успел напитаться духовной силой и отвагой. Он приспустил на сантиметр окошко и принялся диктовать свою волю наружу:
- Возмещайте-ка мне материальный ущерб, безумные максы, воины дорог, да немедля! – герой строго посмотрел в ночь, — Деньги сюда суйте, в щель.
- Интересная манера бычить, — Митюня одобрительно, и даже с некоторой гордостью похлопал друга по голове, — Ранее не встречал.
- В щель мы тебе насуём, ты только выйди! – снаружи настойчиво заскребли ногтями по стеклу, пытаясь опустить его ниже.
Окошко пришлось закрыть.
- А безналичным расчётом рассчитаться не получится! – Вовчанга подкреплял свои требования посильной в условиях матиза жестикуляцией, — Только наличные, понимаете? Наличные, деньги, кэш, ассигнации, бабуси! Семнадцать тыщ!
И показал в окно десять пальцев.
Нежданно осаждающие расступились и вперёд вышел Пашенька, с двумя лопатами в багровых ручищах. Дискуссия оборвалась. Я смотрел на большие, железные и беспощадные орудия труда. Пашенька ковырял древком в носу и смотрел на Вовчангу. Вовчанга с лёгким разочарованием и немного укоризненно скрёб взглядом сипатого. Сипатый насуплено впёрся в Митюню. Митюня, резво работая кадыком, добивал остатки фляжки и думал что его никто не видит.
- Давайте, сынки, — разрезал тишину тихим вздохом сипатый, — Заканчивайте скорее.
Пашенька и ещё один молодчик, вооружившись своим шанцевым говном, встали по разные стороны от нашего укрытия.
- Подкоп будут рыть, — сразу догадался я. Я вообще в такие моменты догадливый, — Хотят через нижний люк зайти, врасплох.
- Не, — выдвинул свою гипотезу Митюня, — На лопатах нас отнесут. Совсем они, Вовчанга, твою машину не уважают.
Вовчанга озирался по сторонам и встревожено икал.
Каратели дружно взмахнули лопатами. В двери матиза гулко шлёпнули комья мокрого весеннего снега.
- Чего это они, а? – пилот-параолимпиец снова нервно схватился за руль, — Чего это, ик?
- А они нас закопают как бумбарашей, — я оголил горлышко уже своей флягообразной бутылки, — Пробил наш час. Теперь уж недолго нам. Прощаться будем.
- Ик, — Вовчанга не верил счастью, — Нас будут искать! Нас найдут!
- Обязательно найдут, — Митюня нанёс урон содержимому бутылки, — Археологи. Вот загадка им будёт: погребено три мужика в одной повозке и без жён. Как бы не подумали про нас нехорошего.
Снег за бортом достиг стёкол. Шлепки продолжались.
***
- Эх, жаль хитрость моя не удалась.
- Какая хитрость, Вованга?
- А ещё осталось там, хотя бы возле дна?
- Какая хитрость, рыба моя?
- Да с подставой этой.
- Чего? Ну-ка блядь, ну-ка?
- Да я вчера крыло птицы своей колесатой об забор повредил. Ну вот и решил переложить финансовую ответственность на чужую шею. А чо, я технологию подстроенных ДТП подробно вызнал в программе «Криминал. Дело и отсидка». Всё было на мази.
- Ах ты сука диатез!
- Чего?
- Пупок куриный! Чуть тюрьма нас всех не посадил!
- Нас в снег зарыли по твоей милости, моллюск!
- А! Пусти бля! Пусти! Парни, у меня есть идея одной элегантной авантюры! С вас только взносы! Бля, больно же!
По крыше обваленного снегом микроавтомобиля застучал мелкий весенний дождь.
