Посвятивший себя делу борьбы с белогвардейской контрой, национальный герой Чапаев глядел в звездное небо и грезил светлым будущим.
- Вот, Петр, - сказал он мечтательно, обращаясь к своему бессменному ординарцу, который сидел возле костра и подшивал галифе, - победит коммунизм во всем мире и заживем, как...ну...
- Как у Христа за пазухой? - подсказал не в меру сообразительный ординарец.
- Не поминать всуе! В смысле - бога нет и он выдумка мракобесящихся беляков! - вскипел комдив, и снова уткнул озаренное печатью личного знакомства с Лениным чело в небосвод.
Внезапно просвистевшая, как фугас мысль разорвала блаженный покой героя. Он внимательно посмотрел на ординарца и спросил:
- Петр, ну-кась, скажи своему командиру: ты экстраполируешь лысого?
Петр посмотрел на комдива, почесал репу и простодушно уточнил:
- Че?
- Ну, бойца на мохнатом плацу гоняешь?
Ординарец вытаращился, и отупело, помотал головой. На всякий случай - по всем осям. Чапаев рассердился.
- Петька, ну хуле ты долбоеба включаешь? А ну, как на исповеди: дрочишь или нет?
Петр радостно осклабил щербатый рот в коронной улыбке "олигофрен в засаде":
- Дык, Васильваныч, ясно-красно! Дрочу, конечно! Куда ж без того!
- А я, вот, Петр не дрочу принципиально. Вот, когда контру разобьем...
Петька очень не любил такие моменты. Хотя бы потому, что после радужного начала патетики, легендарный комдив вытаскивал кастет и начинал демонстрировать благодарному зрителю, как лично комдив побеждает контру. Роль контры в этом моноспектакле отводилась, конечно же, зрителю, что не доставляло последнему ни разу. Однако сегодня ординарца спасли не дубовая голова и не глухая защита, а пожилая бабка, приковылявшая к стоянке со скоростью боевого ероплана.
- Сидять! Кудрить вашу мамашку в спину и ляжку! Сидять! Чаи гоняють! Гоплиты царя Македонского, мужеложцы отрипиндевшие! Окаянные! Копьесосцы! Хулахупы! Рыбьего царя бельдюги трижды заслуженные!...
Тот, кто знал Параскеву Филимоновну, понимал: в бранной фазе переговорить старушенцию, спавшую в юности с гусаром, просто невозможно. Знал это и Петька, вдосталь наслушавшийся различнейших идиом, эпитетов и метафор в свой адрес, когда по малолетству воровал у оной старушенции малину и яблоки. Потому он, ни слова не говоря, по-революционному, спас легендарного комдива путем демонстрации старушке своего хуя. Кошковая терапия - называл этот метод шибко ученый в кадетском корпусе сосед Петьки. Действовал безотказно!
- Спиноблу... Охальник! Ты что ж это... Бабушке? В рожу? Да я... Ну-ка, еще разок покажи, что? Не рассмотрела...
Короткой паузы между ругательствами хватило Чапаеву для того, чтобы немного оклематься:
- А вы, товарищ бабка, по какому, собственно, вопросу? - его сложносочиненные щщи демонстрировали весь спектр классовой ненависти, а пышные усищи развевались на ветру, как кумач победы.
- Ох, внучата... Деревню-то нашу белогвардейцы заняли! Последнего кумуниста в застенок посадили. Два дни уж пытають. Рябчиками кормлять токмо и шампанеей заливають. А еды - ни-ни! Ну а как зальють ему мосг по саму маковку - так Тырноцыаналу петь наоборот велят. Сотонисты, как есмь! Выручайте, воины!
Щщи Чапаева посуровели, как глаза интенданта, который осознал грешность своего бытия.
- Не время ныне расслабляться и о мире думать, Петр! Враг не дремлет! Помни, что в сей ни разу не равный бой мы пойдем с девизом древних: "хочешь мира - готовься к..."
- Войне? - подсказал Петр, за что тут же ему прилетело в репу.
- К пиздюлям, остолоп! К бою, салага! И... Кстати, а где эта сволочь Фурманов шкерится в тяжелый для родины час?
***
Родную деревню Букашкино Петр знал, как свои пять пальцев, включая половой хуй и голову. Можно сказать, только благодаря этому знанию группа бойцов невидимого революционного фронта и проскользнула в стан врага незаметной. Ну и, конечно, тот фактор, что поголовно все белогвардейцы с мрачным идолом зла Врангелем во главе, спали пьяные в сосиску, тоже сыграл немаловажную роль...
- Значит так, - инструктировал свой отряд легендарный комдив, - будем бить врага его оружием.
- Затраханьем, в смысле? Так у нас тово... Гранаты уже нет.. - тихо прошептал ординарец, которому по статусу досталось самое неудобное место в засаде за баней тетки Глафиры - в конопле.
- Дурак ты, Петька! - укоризненно брякнул в голос Фурманов, которого оторвали от нещадно пиздящей его Иоанны Антоновны, у которой правая рука комдива пытался экспроприировать сметану, мотивируя это нуждами революции, - мы их, гадов, в шампанее топить станем! И рябчиками пасти заткнем. Чтоб не трепыхались...
- Оба вы асоциальные элементы! - прошипел Чапаев, - Сперва мы освободим коммуниста Степана. А потом...гм... В шампанее топить говоришь? Придумка недурна!
- Не сосали мы и не менты... - обиделся сперва ординарец. Обида его была такой же краткой, как песюн у сцуккоцаря, потому что в следующий момент Петр понял, что он до одурения хочет жрать...
***
Штурмовать застенок было принято единогласно Чапаевым на рассвете. Чтоб шуму поменьше было, и все такое. А чтоб на войну не прийти уставшими, Фурманов и легендарный комдив тут же постановили задавить бок. Ненуачо? Все равно в засаде лежать приходится!
Петр слушал их громогласный, коммунистический храп, издаваемый явно здоровыми пузами, и понимал, что еще немного голода, и сибирские лисы возглавят белое сопротивление...
Вдруг, слева от линии фронта к Петру прополз самый что ни на есть настоящий ангел.
- Петя! - молвил он проникновенно, полагая длань на голодное жало ординарца, - Доколе терпеть ты будешь поношения и унижения? Спасти рядового Степана надлежит тебе, а ты сидишь и жопу чухмаришь! Пожри скорее всех рябчиков, коими пытают вражыны воина земли православной! Костьми ляг, а от мучений собрата избавь!
Ангел игриво подмигнул Петьке и, взмахнув пропеллером, взлетел в пакибытие. Петр долго махал ему вслед пилоткой, а когда ангел скрылся из виду, решился на подвиг...
Первым делом, ординарец и боевой товарищ самого Чапаева прокрался до соседней хаты, где точно знал: священный эликсир дед Никола прячет в сараюшке. Чудом не разбудив животину, Петька причастился божественной амброзии, которая мощно духарила дрожжами и по глупости человечьей называлась самогонкой. Теперь его организм, основательно заряженный тайной силищей, был готов к деяниям.
Натянув пилотку на глаза, он достал из кармана галифе изрядно зачерствевшую заначку, которая в силу своей непригодности в пищу стала мощным оружием возмездия: рогалик. Будучи во всеоружии, Петр мощным пинком выбил дверь застенка...
***
Очнулся Петька от дикой головной боли и сушняка. Рядом, на импровизированных нарах похрапывал последний коммунист деревни - Степан. С ужасом Петька понял, что вражына коварно всей массой одолела его, народного мстителя, отобрала рогалик и насовала сапожищами в бочины и в репу... "Ни слова под пытками не скажу!" - решительно подумал ординарец и подпрыгнул на месте от внезапного грохота и криков.
Дверь темницы распахнулась, и на пороге предстало странное существо. Его лицо был обмотано красным, в петухах платком, китель крестом перетягивали пулеметные ленты. Не менее чем пятого размера боевая грудь была украшена синим ромбом с революционно-красной буквой "Б".
Петька ошалело посмотрел на монстра и истово перекрестился. Хуле там - не каждый день демона встречаешь...
- Вы свободны, о узники! - радостно провозгласило макабрическое монстро и внезапно замолкнув, подняло руки вверх. Теперь голос раздался из-за его широченной спины:
- А ну-ка, Васильваныч, гляньте, каку я херню полонил! - голос Фурманова был довольным, как жало у кошага, обожравшегося сметаны.
Только сейчас Петька понял, как же он любит своих друзей...
Коридоры застенка были усеяны трупами сцукобелогвардейцев. Их перекосоебленные тела ненавязчиво намекали на то, что генеральная драка была жестокой, а каменюка (в которой Петька опознал свой рогалик) в жопе одного из павианов-прислужников беса-царя, говорила о том, что у их победителя имелось недюжинное количество юмора и дурной силы...
Трое героев революции и неизвестное существо с сиськами уединились в более-менее чистой каптерке. У монстра отобрали платок, наган, станковый пулемед и три гранаты. Без всего этого монстр оказался довольно миловидной, дородной девкой, украшенной голубыми глазами...
- ...вот так я и решила стать Супербабой Анкой. Защищать обиженных и униженных, недовольных и слабоумных...
- Это вы, Анна, - произнес Чапаев, - верным путем пошли. Делу революции коль преданность есть, возьмем мы вас, товарищ баба, в наш летучий отряд, сеющий страх и пипец в сердцах врагов!
***
Догорал закат и стог сена, по неаккуратности подожженный Чапаевым.
- Васильваныч, а Васильваныч! - шепотом спросил еще не до конца реабилитированный за самоуправство ординарец, - А теперь, когда у нас эта... Супербанка есть... Дрочить же не обязательно?
- Эх, Петр, еловая твоя балда! Несознательный ты у нас еще... Мир сотрясается под железной поступью крокодилов Антанты, а ты все о ебле... Нет, в принципе, согласно последнему декрету светозарного Ленина, дрочить не обязательно. Мне. А если притронешься к Анне хоть пальцем - я твой одночлен так продифференцирую - хрен от ложноножек отличишь!
Деревня была спасена, и четверо всадников медленно удалялись к горизонту, где их ждали новые тысячи подвигов.
© Фагот
