Зашел в гостевой разговор про страхи. Ну, кто чего боится по жизни. Кто мышей, кто тараканов, кто высоты, кто хулиганов, кто наоборот, милицию.
Вспомнилась по этому поводу забытая история из далёкого детства.
Отец у меня был на второй группе, но всё время где-то подрабатывал. Чаще всего сторожем. Одно время работал ночным строжем на птичнике.
Я был мал, при любой возможности просился с ним, и он меня иногда брал.
Мы сидели вечерами в тёпллой дежурке, говорили про то про сё, потом ужинали что мать собрала, потом глаза начинали слипаться, и он клал меня на топчан, укрыв телогрейкой, а сам садился поближе к лампе и открывал книгу. Собственно, он и на работу-то устраивался, я думаю, больше не из-за денег, а что бы вдосталь начитаться в тишине и покое. Иногда, если я ещё не спал, мы собирались и шли делать обход территории. Проверяли, не горят ли где лампы по цехам, и наоборот, горят ли в инкубаторе. Ничего особо интересного для пацана ночью на птичнике не было, не то что днём. Мы просто шли бесконечными лабиринтами меж цехов, и отец что нибудь рассказывал.
Иногда на птичнике случались кражи.
Чаще всего баловали химики, коих в городе было треть населения. Зарплату пропьют, жрать что-то надо, ну и промышляют. То картошки с хранилища напиздят, то склад какой обнесут, то вот куриц напотрошат. Факт кражи обнаруживали обычно птичницы поутру. Территория-то необъятная, фиг ли, и сторож чисто для проформы.
После каждой такой кражи сторожу в усиление на какое-то время присылали из РОВД милиционера с табельным оружием, и он неделю или две каждую ночь точал в дежурке, внушая страх негодяям и придавая известную долю увереннности сторожам. Менты были нормальными ребятами, охотно болтали с отцом, рассказывали анекдоты и байки, играли со мной в подкидного дурака, давали подержать пистолет вынув обойму, и с удовольствием делили с нами скромный ужин.
Ещё усиление присылали, если с зоны совершали побег зеки. Что тоже случалось нередко. Но тогда те же самые милиционеры выглядели и вели себя совсем по другому. Они были собранней, неохотно болтали, чаще обходили территорию, и у них появлялся такой странноватый блеск в глазах и раздувались ноздри. Острым мальчишеским взглядом я эту разницу фиксировал, но ещё не знал, что так проявляется инстинкт охотника на двуногую дичь. И в воздухе от их присутствия разливалась и висела какая-то непонятная но осязаемая смутная тревога.
Как-то раз мы с отцом заступили на дежурство, это было в пять, а ближе к вечеру к проходной подъехал патрульный уазик, и нам ссадили молодого весёлого старлея. Дальше вообщем всё было как обычно, мы пили чай, отец со старлеем курили и болтали про то про сё, и разговор как-то незаметно зашел про кражи. И в разговоре отец вскользь заметил, что воров ловят не там и не тех. Старлей был на птичнике первый раз, его эти слова зацепили, и он стал выспрашивать.
- Ну, сам подумай, ну сколько унесут голодные химики? - отвечал отец. - Ну, мешок, ну два, раз в месяц от силы. А тут каждую ночь промышляют воры гораздо посерьёзней.
Глаза у старлея загорелись, и видно было, что ему с одной стороны жутко интересно, а с другой не хочется попасть на какую нибудь смешную подначку. Поэтому он всё время скептически повторял - Да ну! и - Да ладно!
После одного такого "Да ладно!" отец поднялся (время как раз было к полуночи или около, и пора было обойти территорию) и сказал
- Не веришь? Ладно. Пойдём покажу.
Мы собрались и пошли.
Мы молча шли втроём по пустым широким улицам птицефабрики, потом остановились у ворот одного из цехов, отец достал связку ключей, нашел нужный, посмотрел на старлея и приложил палец к губам. Тот невольно потянулся к кобуре, но отец остановил его руку, кивнул головой на меня, и негромко сказал "Не потребуется!"
Потом открыл дверь, включил фонарик и исчез внутри. Мы со старлеем остались снаружи. Через секунду громыхнул рубильник, цех залило ярким светом, и мы тоже шагнули в цех через узкую низкую дверь в воротах.
Ярко освещённый цех выглядел как обычно. Вглубь уходили бесконечные ряды многоярусных клеток, шуршали потревоженные куры, где-то капала вода. Старлей огляделся, не заметил ничего нештатного, расслабился и с усмешкой спросил.
- Ну?! И где твои воры?
- А вон! - сказал отец и ткнул пальцем вверх.
Милиционер, придерживая рукой фуражку, запрокинул голову и замер, раскрыв рот от изумления. Я тоже машинльно посмотрел вверх, хотя и так хорошо знал, что там увижу. Там, высоко вверху, под самой крышей, на стропилах и перекладинах перекрытий, потревоженные внезапным ярким светом, по всей длине уходящих вдаль балок, сидели и смотрели на нас сверху десятки и сотни крыс. Они пищали, скалились, огрызались друг на друга, совершали какие-то хаотичные перемещания, и вниз со стропил свисали сотни лысых отвратительных хвостов. Обычная картина, виденная мной десятки раз.
Рядом раздался какой-то звук, похожий на шумный глоток. Я опустил глаза и посмотрел на старлея. Тот стоял высоко задрав голову, с широко открытыми глазами, и лицо у него было бледное, а глаза пустые. Тут он неожиданно дёрнул кадыком, глаза совсем закатились, он покачнулся раз, другой, и рухнул плашмя навзничь, по прежнему придерживая рукой фуражку.
- Фьюююють! - присвистнул отец, обернувшись на звук упавшего тела. - Вот так герой!
Потом мы приводили старлея в чувство, я бегал и носил воду в кружке из куриной поилки, а отец бил его широкой ладошкой по щеке. Потом мы вытащили мента на воздух, он наконец пришел в себя, сделался бледен и молчалив, и мы неспеша вернулись в дежурку. Засыпая я слышал, как они с отцом пьют чай у стола, курят, и о чём-то вполголоса разговаривают. Наутро, когда я проснулся, старлея уже не было.
Мы возвращались домой, и отец взял с меня слово, что я никому, даже матери не расскажу о ночном происществии. Ему было явно неприятно это об этом говорить. Видно он испытывал знакомое чувство, какую-то досаду и неловкость за этого милиционера, который казался сперва таким бравым и боевым парнем.
Слово я конечно дал. А потом и вовсе про этот случай забыл.
Однако спустя где-то наверное с месяц или два история имела продолжение.
Отец тот раз не взял меня на дежурство, потому что прошла информация о четырёх сбежавших с зоны зека.
Вернулся он утром с дежурства позднее обычного, усталый и взлохмаченный, но с каким-то весёлым и злым блеском в глазах. Таким я его особенно любил. Мать уже волновалась, и он объяснил, что пришлось ждать, пока составят протоколы, акты, и снимут показания. Больше всего, помню, его удивил акт на списание двух патронов. "Вот крысы канцелярские!" - повторял он незло.
Дальше я знаю только с его слов.
Они заступили на дежурство с этим самым старлеем, всё было тихо и как обычно. Ближе к полуночи пошли делать обход. И на дальнем периметре, у дырявого забора глухой, нехоженой стороны птицефабрики, заметили в глухом бурьяне свежие следы нескольких человек, уходящие по к реке, до которой было километра полтора. Тогда старлей отправил отца вызывать наряд, а сам пошел по тропе.
Спустя полчаса со стороны реки раздались выстрелы.
Пока отец добрался до дежурки, пока приехал наряд, усиленный ВОХРой и натаскаными псами, пока отец вел их по территории, прошло больше часа, прежде чем они вышли по следу к реке.
На берегу мирно горел костер, над костром булькало ведро, от него валил пар, а всё вокруг было усеяно пером свежеощипанных кур. У костра сидели три зека и торопливо доедали куриц. Четвёртый, с простреленой ногой, лежал тут же. Старлей, невидимый из-за костра, стоял спиной к реке с пистолетом в затёкшей руке.
Потом он ещё рассказал отцу, что когда увидел костер, то не пошел прямо, а сделал крюк и стал заходить по берегу. Шел и пел песни, прикидываясь пьяным рыболовом, коих в наших местах всегда в избытке. Ну, что бы подойти на максимально близкое расстояние неопознанным. Но стрелять всё равно пришлось. И то ещё хорошо зеки сразу не поняли, что мент один. А потом уже было поздно.
Ещё знаю, что отцу и старлею за поимку беглецов выдали какую-то офигительную премию, едва ли не по пятьдесят рублей каждому. И свою отец отдал матери, а старлеевскую они с отцом пропивали в очередное совместное дежурство. И отец спросил у поддатого мента, зачем он вообще полез, и не было ли ему страшно. На что тот удивлённо ответил.
- Зеков? Чего их бояться!?
Потом смущенно рассмеялся и добавил.
- Это же не крысы!
Ну, такая вот незамысловатая история про у кого какие страхи.
Ракетчик
