Папа мой не то, чтобы страдал лишним весом. Он всегда считал, что хорошего человека должно быть много. А еще любил вкусно покушать. И хотя его нельзя было назвать толстым, но живот отрастал сам собой, да бы было, куда прятать на черный день гормон радости -сдобную буженинку. А вот ходил он с детства неважно. Сначала с одной тростью, потом с двумя. По квартире все же стремился передвигаться без них, пусть и на весьма небольшие расстояния. Но голосом он обладал очень громким, властным, хорошо поставленным. Этот голос доводил до дрожи в коленках соседских детей, задумавших поджечь кнопки в лифте, располагал к уважению местных алкоголиков и даже гипнотизировал одного начальника ЖЭКа, давшего добро на строительство гаража во дворе.
И вот позвонили как-то в нашу дверь свидетели Иеговы. Оно-то понятно, почему среди прочих потенциальных жертв была выбрана именно эта дверь. В пеналовидном коридоре на шесть квартир почти никогда не водилось света: ни дневного-по причине отсутствия окон, ни искусственного- тут у нас живут соседи, у которых перегорает лампочка с периодичностью кратной установке такой же в общественном коридоре.
Такая лестничная площадка, погрязшая в грязи, и люди живущие там во тьме, не могли не привлечь к себе тех, кто бы указал им истинный путь.
Папенька в тот день катал компот. Пол кухни был густо уставлен трехлитровиками, в которых притаилась требовавшая немедленной расправы черника. На плите закипала выварка с водой, а по единственному в те годы телевизору показывали боевичок с Джеки Чаном. Совместить компот на кухне с Джеки Чаном в зале само по себе было задачей не легкой, он не синхронизовал свои Киия с бульканием воды. А тут еще этот звонок в дверь раздался.
-Кто там еще ходит??!- закричал из-за двери папенька, так что слышно было и на первом этаже, и, не дождавшись ответа, с силой толкнул от себя дверь. В этот момент он не удержался на ногах и рухнул прямо на свидетельницу, придавив ее к полу в полумраке приличным весом. Как она визжала… Кто бы мог подумать, какой богатый словарный запас великого и могучего заложен в одной хрупкой праведной голове.
С тех пор свидетели к нам не ходят. Так и живем во тьме.
