Как и большинству граждан нашей страны, мне изредка приходится пользоваться почтовыми услугами. В основном для того, чтобы получать посылки с товарами, купленными напрямую у поставщиков или частных лиц в Соединенных Штатах или Европе. Это позволяет снизить шансы приобретения контрафактной продукции и серьезно сэкономить, так как российский бизнес безжалостно накручивает цены на различные товары потребления. Но у этого способа есть один существенный недостаток — необходимость пользоваться услугами организации «Почта России». Все мы прекрасно знаем, как работают отделения этой структуры во многих городах нашей страны: длинные очереди в душных, плохо проветриваемых помещениях, раздраженные работники и посетители, готовые в любой момент сорваться на личностные оскорбления, бюрократия, потеря уведомлений, посылок и важных писем. Но больше всего удручает тот факт, что ситуация с течением времени никак не меняется. В этом я смог убедиться буквально на днях, зайдя за посылкой в одно из отделений по месту жительства.
Подойдя к почтовому отделению, я сразу же увидел 5 человек, которые стояли перед входной дверью. Все ждали окончания обеда.
Заняв очередь за одной старушкой, я заулыбался — оказывается, что не один я обладаю секретным знанием о том, что приходить на почту через 10 минут после обеденного перерыва — смерти подобно, ведь тогда придется стоять целый час и даже больше, потому что за этот короткий промежуток отделение почты уже будет наполнено до отказа. Под конец ожидания очередь увеличилась до 10 человек. Но вот дверь открылась, и люди с нетерпением выстроились вдоль стойки с персоналом. В воздухе сразу же почувствовалась нервозность.
- Женщина, я — перед Вами!, — завопила одна старушка.
- Да, я знаю, но мне нужно вот в это окно, а Вам, вроде как, в другое, — успокаивала ее молодая мама с детьми.
Конечно, самая обычная электронная система выдачи талонов могла бы существенно облегчить душевное состояние клиентов почты России. Ведь гораздо спокойнее, особенно для пожилых людей с уязвимой нервной системой, держать в руках заветный номерок и, читая книгу, ждать его появления на табло. Я смотрел на новый плазменный телевизор, который висел в отделении и транслировал рабочий стол Windows одного из компьютеров сотрудников почты, и очень долго пытался понять сам смысл установки такой аппаратуры. Ничего не вышло. Но было понятно одно — два таких телевизора по стоимости равноценны покупке комплектующих для современной талонной системы.
Тем временем в отделение заходило все больше и больше людей. Сначала слышались недовольные вздохи. Потом они медленно перерастали в слова: «Как тут все долго!..», «Да что ж такое!..», «Где все работники?..». И вновь слышится кряхтение и недовольные мины. За этим процессом очень потешно наблюдать, с годами ничего не поменялось. Между тем, всего лишь 2 сотрудника почты могут принимать граждан. И заметно, что они изо всех сил стараются побыстрее избавиться от такого потока граждан, и единственный способ сделать это — как можно быстрее обслужить их. И вдруг, в соседней очереди мужчина средних лет срывается и начинает отчитывать работников:
- Почему Вы мне не сказали, что мне нужно стоять в другое окно? — гневно спрашивает он.
- Я не знала этого, я пока еще стажер, — отвечает новая сотрудница почты.
- Тебе надо будет повесить табличку «стажер», чтобы не возникало таких вопросов, — говорит вслух ее коллега.
- Какую еще табличку!... Тут и табличка не поможет! Никто работать нормально не умеет. Все ужасно медленно! Постоянно так на почте, сколько сюда не прихожу! — продолжает ворчать мужчина.
- Чтобы делать свою работу хорошо, нужно учиться, через месяц она сможет полноценно обслуживать клиентов, — парирует старшая сотрудница почты.
- Ничего Вы не умеете тут, научиться им нужно... идиоты! — продолжает ругаться недовольный клиент.
- Мужчина, выйдите отсюда! Если бы не было стажера, Вы бы вообще тут все в одной очереди стояли! — вновь защищает свою коллегу работница почты.
- Вы все тут оборзели, ни хрена работать не хотите! — кричит мужчина.
В этот момент я понимаю, что уже не могу выдерживать прилюдное унижение работников почты и выслушивать эти потоки ненависти, направленной в никуда, и начинаю разговор с недовольным клиентом.
- Послушайте, мужчина, в том, что почта так плохо функционирует, виноваты не работники. Я уверен, что они были бы рады, если бы здесь все автоматизировали, а клиенты не ругались почем зря и были бы довольны качеством предоставляемых услуг. Но это невозможно по нескольким причинам. Во-первых, им платят очень маленькую зарплату, и никто на такую работу не идет, следовательно, приходится сажать стажеров для работы с клиентами. Но Вы, надеюсь, понимаете, что усердно работать за такие гроши тоже никто не будет. Во-вторых, непонятно куда деваются деньги, которые можно было бы потратить на техническое усовершенствование оборудования данного отделения. Существует также много других структурных проблем. В конце-концов, на этой почте есть начальство. По крайней мере, лучше аппелировать к нему. А еще это — госпредприятие, следовательно, доля ответственности лежит и на нашем правительстве. Это — именно те, кого нужно критиковать, кому предъявлять претензии, и делать это стоит организованно, а не через книги жалоб и тому подобное.
- Да что Вы говорите! А мне кажется, что все должно быть как на предприятии, человек, если он плохо работает, его увольняют, там есть директор, который за этим следит! — срываясь, ответил мужчина.
- Еще раз говорю Вам, что проблема не в сотрудниках почты, она кроется в другом. То, что работники не могут противостоять своему начальству, не означает то, что Вы имеете право их за это порицать. В наше время вообще тяжело найти работу. Не нужно срывать свою злость на сотрудниках почты, это бессмысленно! — пытаюсь убедить его я.
- Все с Вами понятно, Вам все нравится, это такие, как Вы... из-за таких как Вы, Путин у власти, Вы за него голосовали, небось, раз Вас все устраивает! — выдает недовольный клиент.
Признаюсь честно, в этот момент я немного опешил, и в голову закралась преступная мысль спровоцировать новоявленного оппозиционера. Так и хотелось сказать: «Вы так говорите про Владимира Владимировича, как будто он сделал что-то плохое...», но я пересилил себя, тем более неискушенная публика, состоящая из людей среднего возраста, вряд ли бы оценила такой юмор. От смехотерапии пришлось отказаться.
- Я с 2006 года участвую в политической жизни страны, и уже в то время выходил на митинги, а где были Вы? - отвечаю я. В этот момент я увидел растерянность в глазах мужчины, и он продолжил ворчать что-то несуразное про «из-за таких, как Вы...» и т.д.
И тут к разговору подключилась женщина, стоявшая позади меня в очереди, также начав обвинять меня в любви к существующему порядку.
- Послушайте, я — учитель, и мне тоже тяжело на своей работе, но я всегда что-то делаю, отстаиваю свои права, я пришла в Сбербанк, там 3 окна всего работают, я написала в книгу жалоб, поорала там, и все теперь нормально. Они просто работать не хотят! — сказала она обвинительным тоном.
- А кто будет работать за гроши?... Вы все правильно делаете, что отстаиваете свои права, но делаете это индивидуально, а это абсолютно неэффективно. Мы говорим о серьезных структурных проблемах. Пожалуйста, не путайте причину со следствием. Виноваты люди сверху. А что Вы предлагаете взамен? Исписать все книги жалоб в стране? Конечно, сотрудники почты могли бы создать профсоюз и попытаться организованно поговорить с начальством касательно условий труда и технического оснащения...
- Вы еще молодой, ничего не знаете, профсоюзы — это фигня! — встревает в разговор еще одна женщина.
- Конечно, фигня! Профсоюзы советского типа, начальство которых сотрудничает с начальством организации и выдает путевки детишкам по скидкам, — это полный бред. Я же говорю о настоящих низовых профсоюзах, которые организуют сами люди наемного труда, — разъясняю я.
- Вы еще молодой! — вновь повторяется заветная мантра.
- У меня есть свое мнение, и меня не переубедишь, ты еще слишком молодой, жизни не видел! - вновь кричит мужчина, покидая отделение почты.
Порядком устав от такого узколобого эйджизма, я продолжил разговор с учительницей.
- Посмотрите, к примеру, на профсоюзное движение в Бразилии, на то, как там организованы наемные работники.
- Зачем мне какая-то Бразилия! Я живу здесь, в России. И нужно, чтобы каждый ходил и отстаивал свои права везде, где только возможно, в том числе и здесь, на почте!
- Не все могут делать это, поймите. Не все могут пойти против своего начальства и рискнуть потерять работу. Не нужно требовать этого от других, кто Вы сами, чтобы требовать такого от других?
- Я борюсь в своей школе уже несколько лет, мы пишем письма, и в министерства тоже, а если эти люди хотят жить как, не знаю, существа-животные..., - говорила учительница, глядя в сторону работников почты.
- Почему Вы оскорбляете людей? У Вас нет морального права говорить так, каждый в этой стране живет, как может, а многие попросту выживают, нельзя требовать от людей, чтобы они начали протестовать. С таким настроем, порицая всех вокруг, у Вас попросту ничего не получится, — говорил я, пытаясь умерить пыл преподавателя.
- Да Вы молодой, ничего еще не понимаете, все Вас устраивает..., — это была последняя реплика, я уже попросту не видел смысла отвечать на нее.
В этот момент подошла моя очередь, и, проверив содержимое посылки, я забрал ее и ушел. Конечно, понятно, что не было большого смысла спорить в данной ситуации. Но, я и не имел права молчать, пока одни люди унижали точно таких же людей, как и они, причем, если не одного класса, то уж точно, примерно, с одним уровнем дохода.
Мишель Фуко писал в свое время о том, что он не любит полемизировать, потому что спорящие практически никогда не пытаются прийти к одной истине. Они находятся в узких коридорах дискуссии и не всегда могут адекватно воспринимать чужие аргументы. Одна из сторон, даже понимая, что, заблуждается, никогда не отступит и не признает правоту другой. Еще у людей есть сильно задетое эго, есть комплексы и предрассудки, в моем случае все собеседники считали себя правыми лишь исходя из того, что они были на 20 лет старше.
Конечно, прекрасно наблюдать то, что в людях растет недовольство и злость, и то, что они готовы публично отстаивать свою позицию, но очень жаль, что направление их мысли упирается либо в государственную бюрократию («...закидаем наше начальство бумажками с жалобами...»), либо в собратьев по классу («...ленивые, тупые россияне, которые не хотят работать...»), все это склеено жестким индивидуализмом («...каждый в отдельности должен, и бла-бла-бла...»). Ситуация идеальная для сторонников лозунга «Разделяй и властвуй».
И здесь, как нельзя кстати, пришлись бы левые с их низовыми профсоюзами, общественными антикапиталистическими движениями, самоорганизацией, солидарностью и социальной критикой. Но пока, вместо них — кирпичная стена бюрократии и отчуждения, любезно предоставленная правящим классом. Об эту стену бьются лбы неравнодушных граждан, что делает их еще злее с каждым ударом. Возможно, однажды она обвалится под напором недовольных, но, конечно, хотелось бы, чтобы это произошло как-то более организованно.
Ожидается новая волна социальных протестов, которая вынесет на политическое поле новых людей, а вместе с ними и обновит левую активистскую базу. Будут сделаны новые попытки построить устойчивые антикапиталистические структуры, и будем надеяться, что они завершатся успехом. А пока наемные работники будут тихо ненавидеть друг-друга, писать кляузы и жаловаться на свою жизнь. В индивидуальном порядке.
Никита Петров
