Три дня! Сука! Три дня я выслеживал эту блядь! Вот же редкостной скотиной оказалась! Это же надо – днем шуры-муры с одним вертит, ночью с другим в пастели кувыркается. Ненавижу!
Помню, подвез её на машине до дома. Эта СУКА! мне еще глазки строила! Вот как земля такую мразь носит?! Почему Вседержитель наш, Господь Бог не покарает эту блудницу?!! Почему?
А я знаю почему! Потому что Он верит в меня – Оружие Его гнева! Он знает, что есть у него верный раб, который поможет освободить мир от скверны!
Так, спокойно. Разжать пальцы. Сжать пальцы. Вдох. Выдох. Перед делом нельзя нервничать! Нужно успокоится и собраться. Иначе…
Вот она! Так, быстрее! Нужно зайти в подъезд раньше неё!
- Андр-рюх, ты это… ик! Это… сам-то дойдешь?
Я, уперевшись головой в стену, пытался застегнуть курточку.
- Миш, все ок – я так… такси вызвал. Да ёпт!
Я бросил попытки справиться с замком и отстранился от стены. Сфокусировав взгляд на Мишке, я протянул ему руку.
- Давай, до связи! Я пшел.
Немного помяв ладони, мы оба усмехнулись, обнялись, и я пошел к лифту.
- А че, нормально посидели, - я вдавил кнопку вызова лифта. – Такси? Так! А когда я его вызывал?
Путаясь в куртке я засунул руку в карман и достал мобильник.
- Так. «Исходящие». Вы где, блин?! А-а, вота вы куда спрятались! Такси-такси… вези-вези. Хер ты куда меня повезешь, такси – я тебя не вызывал.
Тихо напевая песню Николаева я шарился в записной книжке мобилы и, в тот момент, когда я нашел заветный номер и нажал «вызов», двери лифта открылись. Я невольно поднял глаза и увидел выходящего мужчину в черной кожаной куртке с ножом в руках и лежащее на полу тело девушки. И кровь. Везде. На полу, на стенах лифта, на некогда белой блузке и на ноже.
- Брось нож, сука! – заорал я и отступил назад.
Это меня и спасло. Направленный мне в живот нож безопасно прошел между полами куртки. Запястье нападавшего зацепило мою левую руку – телефон, весело вращаясь, подлетел куда-то к потолку – и кончик ножа завис у меня перед носом. Не задумываясь, я схватился за его кисть, а второй рукой за запястье и попытался как-то выкрутить. Единоборства никогда не были моей сильной стороной. Хорошо хоть силушкой Бог не обидел.
Как партнеры по танцу, мы сделали несколько кругов держась за руки и перетягивая руку с зажатым в ней ножом, а потом он шагнул вперед, наваливаясь на меня. Не ожидая такого подвоха я повалился назад и наотмашь ударился затылком о стену. Звездочки. Кружочки. Радуга на все сознание.
Тьма.
«Чё же голова так болит?! Не много же выпил вчера». Я попытался открыть глаза. Открылся только правый. Стена. Серая стена. «Я чё, на стене сплю? Да ладно!» я закрыл глаз. Открыл. Снова закрыл и, наконец открыл оба. Появилось две картинки. И резко накатила тошнота.
«Вот только сотрясения мне не хватало! Сотрясения? Какого сотря… ахтыжбогавдушувсердцемать!!!»
Мои глаза наконец сфокусировались на торчащих из джинсов черных ботинках. Как-то нехорошо они каблуками пол царапали. Ой, не хорошо!
Я снова прикрыл глаза и попытался сосредоточится. Сильно мешал алкоголь и удар по затылку. И еще звук отвлекал. Кто-то монотонно бубнил со спины «ваш звонок пятый в очереди. Примерное время ожидения… три… минуты». Епта! Это же телефон.
Я резко вспомнил все.
Мышцы задрожали от хлынувшего в кровь адреналина, в голове прояснилось, и через секунду я уже стоял на ногах, обводя «поле боя» ошалевшим взглядом.
Лифт все еще здесь. Слава OTIS! – вес лежащей на полу девушки не дает дверям закрыться.
Девушка. Блузка вся в крови. Весь пол кабины залит кровью и она неторопливо и размеренно капает в лифтовую шахту. Как вижу с пяти мест. Не-жи-лец.
Мужик. Ногами уже не сучит. Тихо и мирно лежит в луже собственной крови. Почему собственной? А! У него горло разрезано до позвоночника. Похоже даже межпозвоночные мышцы задеты – вон как голова завернулась. По разрезу можно анатомию изучать. Бля, как в медучилище на вскрытии!
Оп-па! Ножки задрожали. Откат пошел! Бегом… на четвереньках… ползком до Мишкиной квартиры и стучать, стучать, стучать…
- Всё, хватит! Он уже в себя приходит! – плыло в вязкой тьме. Тьма не хотела отпускать, но, почувствовав что на этот раз она проиграла, разжала свои лапки и исчезла.
Я резко сел и чихнул от нашатырной вони. Чихнул еще раз и посмотрел на типа в белом халате.
- Доктор, а можно то же самое, только в количестве 30 капель в стакан с водой. Можно еще пол-ложки соды.
Доктор хмыкнул и уже по-другому посмотрел на меня.
- Как самочувствие, коллега?
Я огляделся. С этого ракурса – в углу под кухонной мойкой - сложно узнать помещение… если бы я не просыпался здесь много раз. Мишкина кухня. Значит, услышали, как я стучу!
- Два балла, - я прислушался к себе, – по десятибалльной шкале. Сильное алкогольное опьянение, легкое сотрясение головного мозга, отходняк от выброса адреналина. Вроде все.
- Сотрясение? – глаза врача внимательно сощурились. – Ну-ка, следи за пальцем! В глазах двоится? Тошнит?
- Уже нет. Тошнит немного, но это скорее от пережитого стресса. Голова уже не кружится, хотя в первые секунды после того как очнулся, была небольшая дезориентация. Пальценосовую будем проводить?
Доктор усмехнулся.
- Зачем? Диагноз ты себе сам уже поставил. Училище?
- Ага. Второе. Вечернее в 33 ГКБ. Откуда знаете?
- Учат они хорошо. Судя по возрасту – после школы пошел, - задумчиво проговорил доктор и с печалью в голосе, - А почему не пошёл дальше?
- Госпрактика в 23 ЦГБ. Челюсно-лицевая. Гнойное.
- И что? – его брови недоуменно поднялись.
- в 99-ом.
- Блядь! – сказал он с чувством и поднялся. – Скольких тогда… А-а, ладно.
Он закрыл свой пластиковый кейс первой помощи и, не глядя на меня вышел в коридор, бросив мнувшемуся в проеме двери сержанту: «Поаккуратнее с ним! Сотрясение и шок – могут быть осложнения».
- Да мы то чё? – расстроился сержант, - тут же все понятно, чё. Так, показания записать, да чё там следак…
- Дюша, ты чё реально того чела вальнул? – раздалось над ухом. Я непроизвольно дернулся и… заехал Мишке ухом в нос.
- Йожик твою иголку!!!
- Папик в детстве пропил! – привычно отозвался Миша и мы с ним истерически заржали.
- Да Вы не переживайте, тут же все понятно. Медэксперт сказал, что труп… ну, в смысле, тот которого Вы…
- Командир, не надо оправдываться. Ну вот посмотри на меня, - в доказательство я поднял уже вымытые руки – после того как в протокол были занесены следы крови на руках и были сделаны около 7 фотографий с разных ракурсов. – У меня же только на руках и рукавах куртки кровь есть. А у него – я же видел, когда мы выходили – аж из карманов кровь текла.
Мы помолчали.
- Сержант, я не все помню… он её?...
- Как на бойне, - он тяжело вздохнул и полез в карман.
- Сигареты? – он кивнул. – Угостишь?
Сержант протянул мне сигарету, поднес зажигалку и прикурил сам.
Мы ехали по ночному Екатеринбургу в холодном прыгучем УАЗике и молча курили. Водила изредка бросал на меня взгляды в зеркало, но не злобные, не насмешливые, а… заинтересованные что ли? Не возил задержанных, которых угощают сигаретой?
- Похоже он не подумал, что лифт по пути пассажира возьмет.
- Что, прости? – не сразу врубился я.
- Раньше он лифт на верхнем этаже блокировал, а до этого успевал выпотрошить, как курицу. Блядь! Он всегда девятиэтажки выбирал! Типа хвастался – вот как я могу! За тридцать секунд.
- Чё? – растерянно пробормотал я. – Это не первая жертва?
- Восьмая, - сержант под неодобрительный взгляд водителя сплюнул на пол. – Восьмая. И ни одной зацепки.
- Пиздец! – только и смог вымолвить я.
Сержант вздохнул и пихнул меня в плечо.
- Не парься – готовь дырку для ордена! Маньяка завалил!
- Ага! – я судорожно затянулся и выбросил чинарик в окно. – Дырка у меня готова – не дай бог пригодится.
Сержант хмыкнул и вопросительно протянул мне еще одну сигарету.
- Извините, а можно закурить? А то я свои где-то…
Я виновато развел руками и покосился на пачку лейтенанта.
- Да без проблем! Давайте Вам огонька дам! – он выхватил из стола пистолет и поднес к моему лицу.
- Спасибо, - сказал я прикурив от выскочившего из дула язычка пламени.
- Не испугались? – удивился следователь
Я затянулся и отрицательно помотал головой.
- У меня дома такой же. Там в стволе пьезоэлемент видно.
- Да-а, подкачали китайцы, - лейтенант Коревин выбрал из разложенных на столе листков бумаги бланк с моими показаниями, которые еще на Мишкиной квартире снимал сержант Ваня. Бегло пробежал глазами и посмотрел на меня.
- Вы точно читали, перед тем как подписать?
Я утвердительно кивнул.
- Тут вот написано с Ваших слов, что «подняв взгляд от телефона я увидел лежащую на полу окровавленную девушку и мужчину в черной куртке с ножом в руке…», а секунду спустя вы уже кричали ему: «брось нож!»?
- Сука.
- Что? – лейтенант аж привстал.
- Я ему крикнул: «Брось нож, сука!» Я где-то читал, что преступника нужно ошеломить при нападении. Крик, внезапный удар, нестандартное поведение. Да просто кинуть ему в лицо то, что у тебя в руках и крикнуть «Лови!» Все что угодно, лишь бы сбить его настрой и выиграть секунду-полторы. А дальше – второе правило ниндзя.
- Это какое? – ухмыльнулся Коревин.
- Первое правило ниндзя – бей первым. Второе – убегай, пока противник не очухался.
Мы посмеялись, но лейтенант продолжал гнуть свою линию.
- Вы хотите сказать, что за долю секунды оценили ситуацию?
- Лейтенант, - я с тяжелым вздохом затушил окурок в придвинутой пепельнице. – В восемнадцать лет я получил права. С того времени я за год наезжаю до ста тысяч километров. С двенадцати лет я участвую в гонках на картах. С шестнадцати до двадцати уже на полновесных машинах.
- Глазомер и мгновенная оценка ситуации?
- Мне отвечать?
Коревин улыбнулся, положил листок на стол и откинулся на спинку стула.
- Ну а как ты его завалил? – ненавязчиво перешёл на «ты» лейтенант.
Я, уже не спрашивая, вытянул еще одну сигарету и прикурил от лейтенантской «зажигалки».
- Веришь-нет – не знаю! – я оперся локтями о стол и положил подбородок на сцепленные в замок пальцы. – Последнее что помню – я зажимаю его руку с ножом, а он бросается на меня. Я оступаюсь, бьюсь затылком о стену и все. Те-мно-та. Очнулся, а он уже ногами сучит. Ты мне не веришь?
Я внимательно посмотрел в глаза дознавателя чуть щурясь – всё же дым, от зажатой во рту сигареты, лез в глаза. Несколько секунд его изучающий взгляд обшаривал моё лицо, а затем он хлопнул ладонями по столу.
- Верю. Все сходится. И твои показания, и показания соседей, и показания твоих товарищей! К тебе вопросов…
Тут за моей спиной открылась дверь и раздался властный голос:
- Лейтенант Коревин, на секунду!
Лейтенант удивленно приподнял брови, буркнул «подождите здесь» и как-то слишком поспешно метнулся к двери.
Я пожал плечами – мало ли? – докурил и откинулся на стуле. Потрогал шишку. Блин! Хорошая такая вымахала! «здравствуй деточка! я твая папа! мама хде? да, хде-то в падъезде тусуется!» Надо было хоть «Холодок» попросить, по любому хоть у кого-то в автоаптечке есть!
Я только потянулся к пачке, как за спиной хлопнула дверь.
- Андрей Федорович?
Это что за нах?! Я невольно оглянулся.
Заслоняя собой всю дверь, стоял тип в сером, неброском костюме. «Малдер, а ты возмужал!» - пронеслось у меня в голове. До этого я не верил, что голливудский штамп про агентов ФБР это не киношный трюк.
- Да. А что?
- Вопросы здесь задаю я! – холодно отрезал тип и уверенно пройдя через кабинет занял стул Коревина.
- Я что, марсианина убил, - невольно сказал я.
Короткая прическа, волевое лицо, серые - нет! – стальные глаза, сложенные в замок пальцы рук все говорило лишь об одном – шутки он воспринимает как личное оскорбление.
- Вы, Коржунов Андрей Федорович, 1979 года рождения?
- Да.
- Я следователь отдела по раскрытию особо тяжких преступлений Иванов Степан Степанович. Вы подозреваетесь в совершении серии убийств, совершенных с особой жестокостью, а так же в убийстве майора ФСО Фирова Ивана Алексеевича, заставшего вас на месте последнего преступления, и погибшего от вашей руки.
- Опа! – только и смог я произнести.
- Слышь, корешь! Тя за чё закрыли.
- Ой, батя, мокруху серийную вешают. Еще и майора, говорят, из президентской охраны вальнул.
- А ты, типа, чист как белый лист? – смешок.
- А то тебя за дело замели?
- Не-а! – ухмыльнулся дедок в наколках до бровей. – Меня приятель попросил дверь старую с квартиры снять. Пока я с ней корячился он пол-хаты и вынес. И, главно, падлюка – с окна шмотьё покидал. Тут мусора налетели, ласты мне завернули.
- Отец, а ты не в курсе был, что хата не его?
- Ты чё, мил человек, я ж его, считай пять лет как не видывал. С прошлой ходки!
СИЗО. Камера на пятнадцать человек. Вонь. Уставшие лица. Уставший воздух. Серые стены. Кто-то спит. Кто-то ведет тихие разговоры. Кто-то откровенно пялится на меня, присевшего у двери, сразу после того, как меня ввели конвоиры. Я не отстраняюсь от них, я просто хочу понять – как так? Каким образом они вешают на меня всю серию?
«- Иванова В. И. 1988 года рождения. Убита в лифте 14 февраля текущего года.
- В этот день я был в Сысерти, на даче у своего друга Фёдорова Владимира. Со мной было пятнадцать человек. Приехали мы тринадцатого числа, а уехали шестнадцатого. Заказывали микроавтобус, точнее Федор заказывал.
- Кто? – сухо, по-деловому. Без тени эмоций.
- Ну, Федоров. Мы его то Вовка, то Федор зовем.
- Проверим. 21 декабря 2012. Аплекимова Н. Ю. Убита в подъезде собственного дома.
- Я в Пятигорске был.
- Кто может подтвердить?
- Вам всех перечислить? – я удивленно приподнимаю брови.
- Всех…
И дальше, дальше, дальше…»
- Отец, - перебил я что-то говорящего дедка. – А как так следаки цифрами говорят? Вот я говорю «Тысяча девятьсот восемьдесят» и какой-то образ возникает. А они говорят вроде те же «Тысяча девятьсот восемьдесят» - а только цифры видишь.
Дедок немного отшатнулся от меня и даже рукой дернул, вроде как перекреститься.
- Милок, тебя что – били?
- Нет, отец. Пока нет, - я встал, размял затекшие ноги и обратился к присутствующим, - Люди добрые, не сочтите за оскорбление, коли что не так скажу или сделаю, но человек я здесь временный и случайный. Вашему быту и укладу не обученный. Чувствую, не долго задержусь. Потому что мокруху на меня вешают по беспределу и вешать будут. И ломать будут жестко, что бы подписался подо всем. И закрыть постараются побыстрее. Но вины на мне нет.
Камера замерла.
Потом один из сидевших за столом подвинулся на шконке и пригласил присесть.
Я подошел, опустился на тюремную «кровать» и спокойно оглядел всех сидящих. Они смотрели, не отводя взгляд. С боку подошел давешний дедок и протянул мне помятую алюминиевую кружку.
- Чифирни с нами. Не побрезгуешь из моей пить?
Я молча протянул руку.
Прикольно. Я теперь знаю, где у меня почки. А они молодцы! Нет, я раньше знал, что если обернуть кулаки полотенцем, то следов не остается. В теории знал. Теперь осознал на практике. Бо-ольно!
- Сынок, на, хлебни.
Меня перевернули на спину, от чего все мое нутро взорвалось болью, приподняли голову и сунули что-то в губы. Я напился и меня нежно положили на подушку. Я почувствовал прикосновение чего-то мокрого к лицу. Пот стирают.
В хорошее место попал. Уголовники с несколькими ходками за плечами выхаживают меня как сына родного после каждого допроса. Так ли они мне поверили? Или что другое?
- Вот суки! Неделю допрашивают и ни разу адвоката не пригласили!
- Конечно! Чё им приглашать – чтоб побои засвидетельствовал?!
Интересно. Почему уголовники меньше «по фене ботают», чем допрашивающие меня «органы»?
- Дед, - я теперь знал, что старичка, который первый со мной заговорил, величают «Дед». Я, вроде, слышал, что у него другая «погремуха» есть, но, как говориться – «есть – да не про вашу честь!» Для нас он был просто Дед.
- Дед, помоги… мне…
- Что, сынок, до «параши»? Давай, не побрезгую, плечо подставлю. Помнится при «меченом» подельника моего лютчее пытали. Так он никого не сдал. Все на себе потащил. Так его на «парашу» на руках носили. А коли кровь в моче пойдет, не кипишуй – бывает.
Сука, «Долгая дорога в дюнах»! Туда. И обратно.
Демократия, бля! Права человека, на! Добро с кулаками – вот это что! И чем больше добро – тем больше кулаки! А когда совсем уж МЕГАдобро – тогда уже ядерные грибы вырастают.
Весь в поту я откинулся на «шконку». Дед снова обтер меня тряпочкой и глядя в глаза произнёс:
- Верю тебе, пацанчик. Похож ты на одного политического. Тому пальцы в дверях ломали, а он на своем стоял. Верю тебе, что не резал ты девок. А что упыря этого «красного» мочканул – ты по всем законам прав. И по человеческим и по воровским. Не должна такая мразь землю топтать. Помнится мне одного маньяка… - Дед сладко прищурился, а у меня мороз по коже пробежал.
- Тихо! Опять про него!
Вот так! Уже месяц здесь, а мне ни «погремухи», ни адвоката.
- Андрей, про тебя! Малой, бля! Да сделай погромче!
Малой, пухлый мужичек сорока пяти лет, сидящий с нами по подозрению в мошенничестве на восемь миллионов американских рублей, резко кидается к телевизору и прибавляет громкость.
«…Задержанный по подозрению в серийном убийстве женщин уже полностью признал свою вину активно сотрудничает со следствием. Как вы видите на этих кадрах, при проведении следственного эксперимента он подробно показывает, как именно он совершал преступления. Очень показательно, что Коржунов Андрей Федорович получил медицинское образование. Как мог человек семь лет отдавший медицине, дававший клятву Гипократира, так жестоко надругаться над устоями общества?! И что бы было, если бы офицер Федеральной Службы Охраны, что случайно оказался на месте последнего преступления, ценой свой жизни не остановил этого кровавого маньяка? Надеемся, суд вынесет приговор достойный злодеяний Коржунова. А теперь к другим новостям. В поселке Шарташ…»
- Гиппократа! Гиппократа, блядь! Не Гипократира, а Гиппократа! Тупые суки!
Я тихо, со слезами подхихикивал, держась за спину, а мои сокамерники смотрели на меня. Просто. Молча. Они знали, что за полтора часа допроса, куда меня водили каждый день, меня не могли увезти на следственный эксперимент и вернуть обратно. Они видели, каким меня притаскивали. Они знали.
- Дед, - я немного успокоился и боль в отбитых почках немного приутихла. – Маляву мне надо на волю заслать и очень быстро.
«…Новый поворот в резонансном деле Коржунова. Нам в студию была прислана видеозапись с места последнего преступления, на которой отчетливо видно, что именно Фиров выходит из лифта с окровавленным ножом и бросается на Коржунова. В ходе завязавшейся драки, Фиров пытается вырвать руку с ножом из захвата защищавшегося Коржунова, но в итоге сам наносит себе смертельное ранение…»
«…Мы взяли интервью у друга Андрея Коржунова. По его словам, в самом начале разговор шел только о самообороне, а обвинение в серийных убийствах возникло только тогда, когда выяснилось что убитый – офицер ФСО.
- Да они (пи) ваще (пи)! В начале берут одни показания, (пи), потом приезжают туши в серых костюмах и приказывают писать новые! Я этих (пи) на (пи) послал. На следующий день у меня машина сгорела, а вечером снова это (пи) пришли. Я им в нос тыкнул вертикалкой и сказал - (пи) вам! На своего друга (пи) писать не буду! Был бы виноват – так бы и сказал, а за ни (пи) собачий хорошего человека сажать!...»
«…- Я только позавчера вернулся из отпуска и на тебе – убийство! А тут сосед ко мне заходит и говорит: «Кузьма, у тебя же камера стоит! Ну та, что ты перед отъездом поставил на случай если грабанут! Тут Андрюху в убийстве обвиняют!
- А почему вы не отнесли запись в прокуратуру?
- В прокуратуру? Вы это серьезно? Я Андрея с пяти лет знаю! И не мог позволить, что бы единственное, что может подтвердить его невиновность оказалось «уничтожено вирусом»!
- Вы не доверяете прокуратуре?
- Вы смеетесь? В тот день, когда, якобы, проводился следственный эксперимент в нашем подъезде, наш дом был оцеплен, а все жильцы эвакуированы. Официальная причина – утечка газа! Вы видели, какое плохое качество записи у этого «эксперимента»? Любого человека, схожего по росту и внешнему виду загримируй – вот тебе и Андрей! Они просто пытались своих сотрудников обелить! Вот и пошла травля! На всех же каналах…»
«По официальному заявлению следственного комитета от пятого мая две тысячи тринадцатого года с Коржунова Андрея Федоровича сняты все обвинения. Ему будет выплачена компенсация в размере полутора миллионов рублей. Он восстановлен во всех гражданских правах.
Возбуждены уголовные дела на следующих представителей правоохранительных органов, прокуратуры и следственного комитета…»
Я себя чувствую как минимум Майклом Джексоном! Нет серьезно! Тысячи людей пришли меня встречать. Я стоял на ступеньках облсуда и смотрел на них. Тысячи лиц. Знакомых. Незнакомых. Они просто поверили. Поверили в торжество правосудия. И именно они освободили меня. Кто-то выходил с плакатами. Кто-то ретвиттил в интернете видео. Кто-то засыпал прокуратуру письмами. Но они не дали пропасть невиновному человеку. И сейчас они все кричали мне поздравления, желали здоровья, счастья, больше к ментам не попадать. А я смотрел на них, уставший, похудевший на пятнадцать килограмм и чувствовал, что они чего-то от меня хотят. Я вспомнил фильм «Храброе сердце» и поднял руки над головой. Все замолчали, только машины продолжали шуршать шинами по мосту и под ним. И тогда я закричал:
- СПРАВЕДЛИВОСТЬ!!!
Хорошая дорогая машина. Хороший кожаный салон. Теплый ветерок в лицо из чуть пропущенного окна. Холодное шампанское в бакале. Вроде все хорошо. Но что же так хреново-то, блядь?!
Зазвонил телефон. Я с минуту тупо смотрел на него. Я знал, кто звонит и просто не хотел брать трубку. Звонки не прекращались. Назло всем операторам связи шеф может звонить сутки. И его не отключат. Я проверял.
Я тяжело вздохнул и поднял трубку.
- Да.
- Костя? – как всегда немного взволнованный, немного заботливый голос шефа.
- Я устал. Я ухожу.
Пауза. Я достал папиросу и прикурил.
- Ты же знаешь…
- Да-да! Конечно! «Из Службы не уходят»!
- Не язви!
- А что мне делать, блядь! Я устал! Я! Просто! Тупо! Устал!
- Костя, ну зачем так нервничать? Может отпуск тебе…
- Я видел Деда, - просто сказал я.
- Ой! – как-то по бабски выдохнул шеф.
- И он меня почти узнал. Он ГУЛАГ вспомнил. И меня. А ведь я сам память ему стирал, когда он уходил! Сам. Он об этом меня просил!
- Но как же…
- Шеф, зачем мы это делаем?
- Ты же…
- ТЫ БЛЯДЬ СУКА ХОТЬ РАЗ ОТВЕТЬ МНЕ НА ВОПРОС!!! Нехуя! Мы! Это! Делаем! Нахуя мы подтираем мелкое говнецо за людьми?! Мы же можем!..
- Отца своего вспомни…
Я стушевался. Как он постоянно родством в нос тычет! Помню я помню. И речи отца зажигательные. И взгляд горящий. И его картавое «товагищи». Понахватался, блядь, работая с французами во время революции. И говорок и идеи их революционные. Хорошо хоть гильотину не притащил от них – расстрелами обошлись.
Я бросил трубку на сиденье рядом с собой.
- Миша, - обратился я к другу. – Ты как?
Миша судорожно сжимал руль и смотрел вперед.
- Миша?
- Какой он? – было слышно, что он с трудом проглотил комок в горле. – Какой отец сейчас?
- Такой же. Таким и останется, - я перешел на жесткий тон, все таки Миша младше меня на добрую сотню лет. - Ему будут периодически накладывать новую личность и давать новую историю. Хочешь его увидеть? Бери задание и чеши по этапу! Ты же знаешь – он оттуда не выйдет.
- Знаю, - выдохнул Миша.
Я немного подумал, налил еще шампанского и поднял трубку.
- Что у нас дальше?
- А отпуск? – иронично спросил шеф.
- Засунь его себе в жопу!
- Хорошо. Только у меня там отпусков твоих лет на триста. Вышел из личины?
- Да.
- Готов к новому заданию?
- Как, блядь, пионер!
© Котофеичч
