В Томск пришла весна, перед нашим подъездом разлилась большая мутная лужа. Подъездная дверь и прежде напоминала врата в Морию, а теперь сходство стало просто разительным. Пройти в дом, не замочив ног, можно только в обход, по сугробам. Добрые люди уже протоптали там тропу.
В принципе, лужами нас не напугаешь, у всей семьи есть резиновые сапоги. У Кати очень модные зеленые сапожки, даже с каблучком, у Даши розовые, с бантиками по бокам, а у меня огромные сапожищи, размер «Медведь-XXL». Когда Даша увидела их впервые, она спросила:
— Дядя Леша, ты что, ограбил снежного человека?
Я сказал, что так оно и было, иду ночью, гляжу — лежит пьяный снежный человек, я не растерялся, и теперь у меня есть обувь на весенне-летний сезон. Тогда Даша засмеялась и сказала, что я все наврал, снежные люди не носят такие сапоги. Зимой они ходят в валенках на босу ногу, а летом разгуливают прямо так, с голыми пятками, потому что в валенках жарко. Шлепанцев такого размера ни один завод не делает, поэтому другой обуви, кроме валенок, у снежных людей не бывает.
— Тогда чьи это сапоги? — спросил я.
Даша пожала плечами, откуда ей знать? Мне самому следовало бы смотреть, кого я граблю. Может быть, это был неандерталец.
— Везет тебе, — сказала Даша. — Ты видел неандертальца! Я бы тоже хотела посмотреть.
Весной дни становятся длиннее, а ночи все короче и короче. Даша даже не успевает выспаться перед школой.
— Не понимаю, почему надо вставать в семь утра! — возмущается Даша. — Ночи же стали короче, надо спать хотя бы до восьми!
Вот неандертальцам, к примеру, никогда не нужно было вставать так рано, даже в понедельник. Они могли спать хоть до вечера. Школы у них не было, неандертальские дети целыми днями сидели у себя в пещере. Иногда ходили в лес, помогать взрослым ловить дикого мамонта или собирать землянику. Если уж говорить честно, то и взрослым неандертальцам в те благословенные времена не нужно было ходить на работу.
— И зачем только люди придумали эту школу! — говорит хмуро Даша, натягивая синие рейтузы. — Так хорошо было без нее, так ведь нет же, додумались!
Даше в школе рассказали, что первую школу кто-то выдумал еще в Древней Греции. Фамилию она точно вспомнить не смогла, не то Пифагор, не то Кьеркегор, не то еще кто-то из первобытных греков.
— Он взял лавки, посадил детей вокруг себя, как в цирке, и стал их учить, — сказала Даша. — Математике, русскому языку, чтению — всему понемножку. Физкультуре тоже, и пению.
Нелегко приходилось древнегреческим детям. С детства они привыкли валяться по утрам в кроватях, а тут вдруг ни с того, ни с сего, их заставили вставать в семь утра, чтобы успеть в школу, а там еще и пичкали русским языком. Представляю себе их возмущение. Какая-нибудь древнегреческая мамочка, должно быть, ругала своего сынишку, глядя в дневник:
— Опять у тебя двойка по русскому, Архимед! Вот не пущу тебя на улицу играть с мальчишками в футбол, будешь тогда знать!
— Да зачем он нужен, этот русский! — бубнил, насупившись, маленький Архимед. — Еще и народа-то такого нет, чтобы на нем разговаривать!
Тогда мама грозила ему пальцем и говорила:
— Вот придет отец с работы, я ему все расскажу! Живо иди, принимайся за уроки!
Приходилось бедному мальчонке садиться и зубрить русскую грамматику.
— Дайте мне только точку опоры, — ворчал он, — переверну я вам всю эту школу вверх дном!
Школа, в которую ходит Даша, намного гуманнее, древнегреческого языка в ней не преподают, хотя русский из программы никуда не делся. Вместе мы собираем Дашин портфель — тетрадки, учебники и пенал с ручками и карандашами.
— У меня сегодня будет рисование! — вдруг вспоминает Даша. — Надо цветные карандаши и краски.
Даша не знает точно, чем они будут сегодня рисовать. Учительница Евгения Николаевна сказала, что понадобятся только карандаши, но вдруг она передумает? Лучше на всякий случай приготовиться к любым неожиданностям. Потом Даша задумывается на минутку и спрашивает:
— Дядя Леша, а вот бывают цветные карандаши, и простые карандаши, серые. А бывают простые краски? Не цветные, а как карандаши, серые?.. А еще мне нужны цветные мелки, я буду рисовать на асфальте. А простые мелки не надо, их на асфальте все равно не будет видно.
Даша придет в школу и посмотрит, оттаял ли за выходные асфальт на площадке перед школой. Если уже оттаял, она нарисует там цветными мелками древнегреческую школу и древнегреческий лес, а сбоку — древнегреческое море.
Увы, цветных мелков у нас нет, так что художества на асфальте придется отложить. Я обещаю Даше, что вечером пойду с работы мимо магазина, в котором торгуют цветными мелками, и куплю по одному мелку каждого цвета. Кроме простого.
— Синих мелков купи два, — говорит Даша. — Я буду рисовать море, а оно очень-очень большое, надо много мела. Если будут простые краски, купи тоже, они пригодятся.
Потом Даша натягивает на ноги свои розовые сапожки с бантиками.
— Я не буду лезть в лужу, — говорит она маме. — Я по сугробу обойду, ладно?
Катя смеется и разрешает Даше обойти лужу, если ей так этого хочется.
— А дяде Леше можно идти прямо по луже, — говорит Даша. — В таких огромных сапогах можно целое море перейти вброд.
В неандертальские времена у людей еще не было магазинов с резиновыми сапогами, так что если по весне перед пещерой разливалась лужа, то неандертальцам приходилось лезть в нее прямо босиком. Это несомненный минус тех времен, и мне кажется, он немного уравновешивает плюсы от отсутствия школ и работы. С другой стороны, обидно за человечество. Столетия идут, а человек все еще бессилен что-либо сделать, когда перед дверями подъезда разливается талая вода.
Даша считает, что древние греки могли бы поломать себе головы над решением этого вопроса, вместо того, чтобы впустую тратить время на изучение русского языка.
Она бы сама попробовала что-нибудь придумать, но ей некогда. У нее-то русский язык в школе никто не отменял, из-за этого совершенно не остается свободного времени на размышления.
Так что придется пока ходить в обход лужи, через сугроб. Ничего не поделаешь.
