Разница в ретроспективной субъективной оценке себя, стольконеживуткакдавноэтобыло молодого, и этих, которые возмутительно молоды сейчас, у некоторых товарищей просто огромна. И подразумевает различия на уровне видовых. Мол, тогдашний я был скромен, одухотворён, при сияющем нимбе, на белых крыльях пёрышко к пёрышку, а вы на кого похожи? Хвост поджать, копыта начистить, рога отполировать — и марш отсюда, работать, работать и работать! А то ишь расселись с пивом на лавочке — да ваши родители ещё хвостиками наперегонки к яйцеклеткам гребли, когда я эти доски пятой точкой выглаживал!
Эту историю рассказал Сергей, он же фельдшер Кинг-Конг. Он тогда ещё учился в Самаре и жил неподалёку от железнодорожного вокзала. Дома, стоявшие в округе, соревновались в своей неповторимой живописности и самобытности (местами - благородной замшелости) с местными аборигенами.
Отапливалось всё это антикварное архитектурное наследие небольшими котельными, по одной на несколько близлежащих домов. По осени завозился уголь, из мрачных глубин частного сектора материализовалась бригада кочегаров — и до весны большая старая труба коптила небо, придавая букету местной атмосферы особую нотку, а окнам и подоконникам — особо въедливый налёт сажи и угольной пыли.
Однажды весной, когда отопление выключили, в котельной затеяли ремонт. Егорычу, который командовал кочегарами, дали партийное задание: следить за ходом работ. А то ведь сами знаете, каким боком чревато отсутствие руководящей и направляющей силы во время таких мероприятий. Чуть отвернулся — и половина стройматериалов волшебным образом трансмутирует в алкоголь. Или увлекутся архаровцы и сделают из котельной какой-нибудь бронепоезд. Или, что вероятнее, самогонный аппарат.
Тут надо особо отметить, что Егорыч к своей должности всегда относился трепетно. Какой там бригадир, какой там начальник кочегарки — что вы! Полноценный президент суверенной теплоносной автономии! А тут человеку, можно сказать, оказали особое доверие. Дали осознать всю степень незаменимости. Уважили, в общем. И Егорыч решил, что ляжет костьми, но оправдает. И начал жлобствовать, зверствовать и злобствовать.
Через месяц плодотворного сотрудничества ремонтная бригада вместо утреннего «здрасьте» уже привычно посылала Егорыча кружным трёхуровневым нахом в превентивных целях: дескать, мы туточки позанимаемся, а ты пока прогуляйся. Главное, обратно не торопись. Осознав вероятность принудительного обмена вынесенных мозгов (пять штук) на сломанную челюсть (одна штука), Егорыч переключился на местную молодёжь.
Молодёжь вела себя возмутительно беспокойно и подозрительно асоциально: каждый вечер норовила подобраться поближе к котельной, чтобы срезаться в покер под пивко или под него же, родимое, поковыряться в стареньких мотоциклах. Судя по степени общей убитости — ещё трофейных. Егорычу лишние децибелы этих юных имбецилов были как осенняя страда в районе самого дорогого. А ещё этот постоянный смех, который имел обыкновение стихать при приближении президента кочегарки к несанкционированному сборищу, и который возобновлялся с новой силой и задором, стоило Егорычу отойти подальше. И к бабке не ходи — стопудово смеются над ним, паразиты!
В общем, Стал Егорыч молодёжь гонять подальше от котельной. Молодёжь очень искренне, хотя и не всегда цензурно, недоумевала: мол, Егорыч, какого Herr'а? Еntschuldigen, конечно, Sie mein schlechtes Deutsch. Тебе завидно, что ли? Так садись, перекинемся в картишки, пивка с нами дёрнешь!
Егорыч только плевался и крутил дули: дескать, я с вами на одном гектаре...эмм...носик не припудрю, не говоря уже про в картишки перекинуться! Вы же тут все как на подбор, шулер на маклере и бутлегером погоняет! А ну кыш отседова! И в шахматы тоже не буду — у вас, поди, у каждого по запасному ферзю в кармане и все пешки краплёные!
Терпения местной молодёжи хватило, как и бригаде ремонтников, на месяц. А потом у них созрел план коварной мести. Ездил Егорыч на горбатом «запорожце». Он гордо парковал его в дворике котельной, чтобы машина была всегда на виду: неровен час сопрут. В этом же дворике на время ремонта расположился склад стройматериалов: кирпичи, жесть для крыши, трубы и несколько здоровенных двутавровых стальных балок. Вот они-то, эти балки, и привлекли внимание юных мстителей.
Отправившись поутру на учёбу, Сергей застал Егорыча в страшном смятении. Тот, нарезая круги по двору котельной, хватался то за голову, то за сердце.
-- Егорыч, привет! - бодро поздоровался Серёга. - Ты чегой-то сам не свой с утра. Случилось чего?
-- Машина! Моя машина! Машина моя! - Егорыч был на грани истерики.
-- Ну да, помню твою машину. Прикольненькая такая, винтажненькая. Что случилось-то?
-- Что-что! Спё.. спи...в общем, с это самое... - Егорыч, исчерпав запас синонимов, возвёл очи горе и вдруг застыл на месте. - Сссобакиии!!!
Сергей отследил траекторию Егорычева взгляда и прыснул в кулак. На пологой крыше котельной, у самого конька, задним бампером к трубе, притулился горбатый «запорожец». Судя по всему, ребята ночью вкатили его по двутавровым балкам наверх, после чего вернули балки на место.
-- Егорыч, - Сергей положил руку на плечо президента котельной. - Я, конечно, всё понимаю: машина у тебя очень своеобразная. Можно сказать, с собственным характером. Но вот кто бы мог подумать, что она у тебя так собак боится?
