Я тогда жил в сталинке и ко мне повадилась бегать на кухню за ништяками крыса. Не самая огромная среди крыс, но и маленькой ее не назовешь.
Когда она стащила у меня из неплотно прикрывавшегося старого холодильника колбасу, я рассвирепел.
Сперва я поставил крысоловку. Она простояла неделю нетронутой, затем из нее пропала наживка, но сама крысоловка не сработала. Решил проверить ее исправность и слегка тронул язычок карандашом. Карандаш моментально перебило пополам.
Тогда я намазал картонки клеем против мышей и крыс и положил на ее предполагаемом пути и налил клея в трехлитровую банку и насыпал туда попкорна.
Утром я обнаружил одну из картонок со следами прилипшей шерсти, размокшей возле слива в ванной. Восстановив ход событий я понял — крыса попалась в клей, доползла с картонкой к сливу в ванной, постепенно размочила картон и съеблась.
Картонки продолжали лежать, но больше на клей уже никто не попадался.
Тут я уже немного прихуел и решил подойти к вопросу радикально: взял цемент, навел раствора и на совесть замуровал нахрен ВСЕ щели в квартире.
Двое суток подряд меня никто не тревожил по ночам характерным стуком мелких лапок и я было подумал, что вопрос решен. А на третье утро увидел, что одну из бетонных заплаток, в ванной, толщиной сантиметра в три, крыса прогрызла зубами, пробралась в кухню и снова стырила ништяков.
Эту ночь я не спал. Я на полном серьезе врубил всю фантазию и смекалку, но придумать элегантный способ решения проблемы так и не получилось. Но я твердо решил изничтожить нахуй эту тварь, уже хотя бы потому, что мне был брошен вызов как представителю человеческого рода.
Помог случай.
Я услышал, как она пробралась в кухню и немедленно бросился закрывать дверь, заблокировав крысу на кухне, что у меня получилось.
Двери в кухню в некоторых сталинках выше пояса застеклены. Сквозь стекло было отчетливо видно наглую острую морду, периодически поглядывающую из-под газовой плиты.
Едва увидев меня за стеклом, морда скрывалась в недрах плиты и шебуршала там.
А потом был Сталинград.
Я зашел на кухню, плотно закрыл за собой дверь, и врубил все четыре конфорки и духовку на полную.
Когда плита раскалилась, хвостатая падла была вынуждена из нее сбежать. Сбежав, она тут же делала попытки либо броситься к двери — тогда я бросался держать дверь, которая в закрытом состоянии сама держалась плохо, либо неслась к ближайшей бетонной заплатке и неистово ее грызла. С тех пор я знаю, что средняя скорость прогрызания крысой бетона составляет около миллиметра в минуту.
Когда я вижу или слышу об интеллектуальном превосходстве хомо сапиенс над прочими видами, я смеюсь.
У меня была лыжная палка. Крыса совершенно хладнокровно уворачивалась, именно уворачивалась, от ударов палки, а потом, улучив момент, пряталась от нее за водяной трубой.
Лыжной палкой за водяную трубу в углу можно достать только под маленьким углом к стене. Крыса спокойно отслеживала направление и слегка перемещалась в сторону, оставляя трубу между собой и острием палки.
В таком положении крысу можно этой палкой максимум прищемить, причинив некоторую боль.
Когда крысе надоедало терпеть боль, она бросалась на меня.
Я был в толстых олдовых резиновых сапогах, и они были все искусаны.
Прыгают крысы стремительно, почти без разбега, примерно по пояс взрослому мужику в высоту и метра на полтора в длину. От укусов выше колен меня спасал свитер и толстый майский фартук.
Я взял ее измором.
Два… два ебаных часа без перерывов (я не шучу, я засекал время) я носился по жаркой кухне с раскочегаренной на полную плитой с лыжной палкой в руках, гоняя эту серую хуйню от заплатки к заплатке, пытаясь заставить ее устать или занервничать. На третьем часу крыса таки дала слабину, ломанулась в трехлитровую банку с попкорном и клеем и там завязла.
Как же она орала, попавшись. Этот звук — леденящий душу пиздец. Я его запомню на всю жизнь.
Крысу я убивать не стал — просто отвез банку в лес и оставил там.
Что стало с крысой — я не знаю. Но уверен, что эта тварь не пропадет там.
