Большинство доёбок школьных учителей ко мне по поводу причёски класса до 8-го включительно имели корнем то, что я был кучерявым, причём не мелкими кудрями, из которых достаточно легко формируется такая весьма ровная шапка волос, а волнами разной конфигурации и вообще очень сложно. Кучерявые мои волосы казались большинству учителей «неаккуратными» по определению и постоянно. Я воспринимал это всегда примерно как расовую дискриминацию и отвечал люто и бескомпромиссно.
Кроме того, я высокий. Я и сейчас в любой толпе могу легко служить ориентиром, а многие мои знакомые, знакомясь со мной в своё время, первой фразой — вместо «Привет» или «Рад знакомству» — произносили: «Ебать, какой ты огромный». Так вот, этот рост, а также 46-ой с половиной размер обуви у меня — с двенадцати с половиной лет.
Мне и «взрослая»-то мебель, особенно в общественных местах, всегда куцевата, мне дверные проёмы часто низковаты, а представьте меня на школьном ебучем фанерном стульчике за дурацким школьным столом. Представили?
Ну, одежды на меня в советское время было не найти: детская была куцей, взрослая — широкой и слишком дорогой. Теперь, особенно с тех пор, как мой вес перевалил за 110 (давно было, сейчас заметно больше) — тоже непросто.
В такси я влезаю, скрючившись в три погибели, иногда до боли. В маршрутках, в которых формально есть стоячие места и припотолочные перила, для меня стоячего места нет, потому что невозможно ехать, особенно по нашим дорогам, свернув голову набок на 93 градуса.
Кровать нормального размера (со спальным местом 230 на 230) появилась у меня всего около пяти лет назад. А мне 43. И, знаете, найти в Москве квартиру, в которую влезает хотя бы матрас такого размера, — та ещё задача. Саму кровать, т.е. ложемент для матраса, сломали грузчики, пришлось выкинуть, но оно и к лучшему: она бы вообще никуда не влезла.
И вы мне будете рассказывать о дискриминации негров? Женщин? Курильщиков? Бросьте. Об этих проблемах хотя бы говорят.
Нет, сейчас я уже не жалуюсь. Но мне 43, я дохерища всего умею и вообще пожил и повидал. Но детство и подростковый возраст — это была сплошная дискриминация.
Стоит вспомнить и о том, что меня зовут Денис. Это сейчас обычное имя, а в моём детстве в моём городе это имя не мог с первого-третьего-пятого раза запомнить почти никто. Меня всё время звали Димой. Димой, блять! Я ненавидел это имя довольно долго. Причём Димой звали те, кто попроще, а кто посложнее и как-то всё-таки пытался запомнить, что имя какое-то не такое… «Такие» имена всем были известны, их было мало: Сергей, Андрей, Дима, Вова, Коля; уже с именами Юра и Игорь возникала путаница; Григория и Георгия путали вообще все, последних могли также спутать с Геннадием; Валентинами мальчиков не называли, потому что хоть Валя имя и простое, но «женское»… Так вот, те, которые посложнее, и помнили, что имя у меня почти такое же сложное, как они сами, как только меня не обзывали — Владом, Стасом, Давидом, Вениамином, даже Артуром.
Или вот носил я всё детство и юность чёрные валяные и голубые вязаные береты. Но башка же растёт. Надо время от времени новые покупать. И вот в очередной раз приходишь на вещевой рынок за беретом, а там валяных нету, только шитые, a la морская пехота. Спрашиваешь валяные, а на тебя смотрят с изумлением и говорят: «Так это же только женские такие бывают». В общем, не просто нет того, что тебе надо, но на тебя из-за твоего вопроса ещё и смотрят, как на урода. Не, ну понятно, простонародные воззрения, всё такое, но дискриминация же.
А как в середине 90-х в России нахер исчезли цветные мужские носки? То есть, я-то знаю и сейчас, где их взять (в Дании, например, ага; ну и в Москве особые магазины есть, и в интернетах), но зайдите в рандомный магазин одежды — девяносто пудов, что в мужском отделе носки будут только чёрными. В крайнем случае — коричневыми, серыми, белыми и тёмно-синими.
И это до сих пор.
И не только это же. Вот идёшь ты по городу и хочешь быстро и сытно перекусить, но при этом избежать быстрых углеводов, то есть хлеба, макаронов, риса и так далее. И что? Во многих ли ларьках с быстрой едой можно купить кусок мяса, завёрнутый в лист салата? Я лично ни одного не знаю. Есть редкие места, где кормят вегетарианской фигнёй, но там нет мяса (а вот рис, например, как раз пожалуйста). В столовках типа всяких хинкальных и т.п. тушёные овощи — это, как правило, не гарнир, а самостоятельное блюдо. С соответствующей ценой. Нет, я могу себе позволить и позволяю. Но осадочек. То есть, Мясо с гречкой, с рисом или с картошкой — это мясо и гарнир, а мясо с тушёными баклажанами и помидорами — это два блюда. Хотя овощи к мясу — это нормальный такой человеческий гарнир, на самом деле.
Или вот люди в метро и в самолётах духами и одеколонами пахнут. И плевать хотели на тех, у кого от этого голова болит.
В общем, и негров, и феминисток, и гомосексуалистов я хорошо понимаю и во многом поддерживаю. Но возражаю против исключительности чьих-то проблем.
Проблема, по-хорошему, в концепции «массы», в усреднённости. В культивировании омерзительного «как все», «как люди». И мерзости поменьше — «нации», например.
Нахуй людей. Нахуй нации. Пусть рулит индивидуальное.
Денис Яцутко
