У Алешки маленькие, маленькие ручки. И такие же, совсем-совсем детские ножки. Мама, улыбаясь, называет его галчонком, а сам Алешка, кажется, сам тому и рад: галчата - птицы проворливые, смекалистые. Увидят червячка, и раз - нет его уже. Туда-сюда носятся, и все им любо, и говор у них смешной.
Алешке мамка всегда говорила - батьку слушай, батька тебе скажет, как дальше жить. И Алешка верил, свято верил, что батька - главный мужик на Руси. И в доме что починить не проблема ему, и картоху он жарил вкусную, с "пенками". Вовремя отскребал ее от сковороды ложкой, ворочал, соли сыпал чуток, и есть ее можно было даже голью, без всего. И мать, глядя на него, улыбалась.
"Смотри, Алешка, вырастешь - будешь как батька. Учись с него", - говорила мать, и на лице ее расцветала улыбка. - "Галчонок ты мой".
Алешка и учился. Хоть и пять лет всего мальчонке, а во всем помощник - отец дом чинит - инструмент какой поднесет, собаке лапу сломанную латает - дощечки нужные отыщет. И были во всем тишь и гладь, да Божья благодать.
А только не было печали, да черти накачали. Зимой мать пошла белье полоскать, да простыла. Лежала-лежала, да и померла.
Стоял у холма насупившийся батька, когда мать хоронили. А Алешка не понимает еще ничего - сказали ему, что матери нет больше, велели цветы на холм класть. Ему и невдомек, что случилось - малой еще. Цветочки поклал, а сам спрашивает:
"Батя, а мамка когда придет?".
Батька бубнит себе под нос, а толку что? Мальчонка не знает, что мать домой не вернется.
***
Алешке семь уже, он большой совсем. И в доме где доски прибить, сам знает, и картошку вовремя ворочает.
Батя странный стал: видно от смерти Алешкиной матери заболел, по вечерам лыка не вяжет, ходит - шатается.
Алешка уже научился: батя орет - надо за водкой к соседям бежать. А не побежишь - батька ремень свой со штанов стянет и давай хлестать. А нахлестанному как по дому работать?
***
Время прошло, да только лучше не стало...
Алешка вышел из дому на первый снег посмотреть. А там и снега-то нет: поземка одна. И по поземке скачут галчата маленькие...
В голос заревел Алешка, как пуля сорвался, прибежал на кладбище, упал на холмик:
"Маменька, родная, что же мне делать? В доме-то ничего и не осталось... Батя из дому вчера сковороду унес последнюю, остались ложки да кастрюля... Вернись, мама, батя без тебя с рассудку сходит..."
Галчата попрыгали по первому снегу да домой побежали.
И Алешка домой побрел дальше жизнь проживать.
***
В доме голые стены да Алешка - даже кровати нет никакой. Спит Алешка на куче старой материновой одежды. Холодно, бока щиплет, волосы чешутся, а уж лучше, чем на холодном дощатом полу.
Батя приходит изредка, либо спит, либо орет. Щеки красные, пальцы большие, как морква. Придет- упадет, слова не скажет. А проснется - давай Алешку хлестать, за дело - не за дело, не разберется.
А что скажешь ему? Против батиного ремня да кулака что ответить можно?..
***
В январе, когда снегу намело так, что холмик мамки и не найти было, совершил Алешка самый большой грех: услышал, как батька орет, а домой без водки пришел. Батя, за стену держась, поднимается, рукой за дверь схватился.
Уж ремня не достает, нет уже его, а рукой замахивается:
- Ты мне что выпить не несешь? Толку нет от тебя, дармоед!
Алешка не ревет, у Алешки слезы сами собой катятся, а сам молчит.
- Батя, не бей! Так не на что выменять-то, в доме хоть шаром покати...
- Ах ты сукин сын, пользы с тебя никакой! Только жить мешаешь!
И как заедет со всей дури Алешке по голове. У Алешки аж кровь из носу идет, а он стоит и плачется:
- Батя, нету дома ничего, не ругайся...
Батька посмотрел по сторонам - и впрямь нет ничего, стоит дом, а внутри пусто. Только Алешка есть.
А на Алешке валенки.
- Сволочь ты мелкая, - говорит батька, - дай сюда обувку, хоть на бутылку хватит.
Алешка назад пятится.
- Батя, чего ты? У меня ж обувки нету больше... Ты ботиночки мои отдал уже...
- Сволочь проклятая! - орет батя, - Батьке своему жадишься помочь! Ах ты дрянь последняя!
***
Бежит Алешка по снегу, холод, мороз за нос хватает, шапчонка слетела еще у крыльца. А за ним ковыляет батя, красный, одутлый, тухлым пахнет.
Да только далеко ли мальчонке от мужика убежать?
***
Снимает батя с Алешки валенки, приговаривает:
- Так-то тебе, сволочь, знать будешь, как батьке не помогать. Так-то тебе, дрянь, знать будешь, как отца чтить надобно...
Уходит батька по снегу, а Алешка лежит в снегу, кровь с носу каплится, тельце порошей заметает...
***
Просыпается батька с утра, но чует неладное. Голова не свежая, вспоминает, что было...
Сам-то заснул в подворотне у кого-то, там хоть от сеней тепло шло. Встал с чужого порога...
И почуял он то, чего в душе давно не являлось - заботу об Алешке. И вспомнил он все, что было накануне, и так плохо ему стало от этого, что не знал он, куда себя деть.
Вернулся он домой, а давай орать:
- Алешка, выходи! Я тебя не трону, извиниться пришел!..
А только нет дома Алешки, и стало там еще пустее, чем обычно.
Пошел он по соседям - мало ли кто видел, что с сыном сталось. Почуял он то, что раньше для него неведомо было. И горит на душе, и хоть сквозь землю провалиться готов. И жену он вспомнил, и улыбку ее, и картоху, и сына-галчонка.
Пошел по соседям, а кто то двери закрывает, то не видел ничего. Дошел уже почти до поля, и слышит, как люди стоят да говорят что-то про мальчонку без валенков.
Подбежал к ним, а они его сторонятся:
- Уйди, проклятый, сын твой в госпитале лежит! Довел до чего мальчонку...
Остался один на улице батька. Что делать ему, идти куда?
Сам ведь провинен, что валенки забрал...
Пошел он снова по соседям. Говорит, что виноват, что сынишке на госпиталь надо, а только не верит никто.
Нашелся наконец один добрый сосед, который увидел в нем истинное раскаяние. Дал он ему несколько рублей и говорит:
- Купи ты Алешке новые валенки, да такие, чтобы весь свет завидывал. Оставил ребенка в такую стужу без обувки, так хоть извинись, как полагается.
Побежал он что есть ног на рынок, купил новые валенки, красивые, с рисунками.
***
Стоит батька у госпиталя, войти боится, а в руках пара ботиночек. Мялся-мялся, но вошел.
Рассказал он врачам, что произошло с ним и с сыном. Сказали ему, что одного только мальчонку привозили на неделе.
Батька за медсестрой идет, боится. Мнет в руках валеночки, думает, что сыну сказать...
***
- Вот, - говорит сестра, - Сын твой лежит. Заходи к нему, ненадолго только.
Открывает дверь батька, а там коек несколько. И тут на всю ивановскую раздается:
- Батька!
Батя как сквозь лед провалился, пот ручьем катится, и в душе чувство, которое давно променял на выпивку...
- Алешка!..
Бежит батя к койке, смотрит на сына, и во взгляде его такой опыт, такая усталость от жизни, что самому страшно.
Алешка давно отца таким не видел, обнял его, поцеловал в обе щеки.
- Алешка... Ты прости меня, дурака. Я тебе валенки новые принес. Ты смотри какие красивые! Я на работу устроюсь, научусь, и тебе еще новую обувку куплю, галчонок!..
Алешка как будто назад вернулся. И мать будто рядом была, и отец рукастый...
И стало ему так светло, как после потери матери не было:
- Спасибо, батька! Только мне валенки не нужны больше...
- Что ты болтаешь, сынок?
Алешка стянул с себя простыню. У Алешки после коленок ничего не осталось. У Алешки больше не было ножек.
- Батька, мне ножки отрезали, я их заморозил сильно. Но я же смогу по дому починять? Батька? Чего ты плачешь?
------------------------------------------
От автора: Историю рассказала бабушка, переписано на художественный лад мной.
Язык повествования и ошибки преднамеренные, попытка стилизации.
©marijka.lem
