В овощном тихо и полупусто.
Лениво кладу в пакетик смешную японскую редьку, похожую на наш советский хрен. (Ой, как-то двусмысленно получилось, извините.) Рядом делает покупки семья, судя по всему (одежде, лицам, языку) выходцы из Румынии.
Яркий папа – мущщина высокий, статный, глазастый, смуглый и сдержанный. Дочь лет двадцати. Эдакая цыганка Аза. В джинсах на бэдрах, со свисающими по краям джинсов животом, боками и спиной. У нас такой фасон называют muffin top. Это когда тесто из формочки кексов поднимается и через формочку перевешивается. Бойфренд дочки. Сонный увалень, не снимающий своей розовой пухлой ладошки с боков возлюбленной.
Беру грушу. Огромную. Огромную-преогромную. Слышу рядом, папа с дочкой что-то горячо обсуждают на румынском. Кладу грушу в пластиковый пакет. Голос папы отчетливо и громко произносит: «Чернобыль!» и дальше «бла-бла-бла» по-румынски. Моя рука с грушей замерла на полпути к пакету и я непроизвольно обернулась.
- Сорры-сорры! – сказал румынский папа и покраснел.
***
- А давай вот эту! Вот эта классная! – девушка в смешной шапке ушастого зайца держит за макушку маленькую ровненькую, словно с картинки сошедшую ёлочку.
- Мы же договаривааались, - вздыхает молодой человек. Рыжий и вихрастый. Весь обсыпанный конопушками. В ярко оранжевой пуховой куртке, зеленых ситцевых шортах и шлепанцах на босу ногу.
- Ну, Ээээрик! Я не хочу искусственную! Я хочу настоящую! Ну, плиииз! Плиииз! Плииииз! – подпрыгивает зайчиком девушка возле ёлки.
- А иголки? Кто их из ковра потом будет выковыривать? А выносить ёлку кто будет? А Чарли! Чарли эту ёлку на себя опрокинет! И... убьется! – Рыжик щурит глаза, хмурит брови, но уже понятно, что ёлка у них будет натуральная. Именно эта. Маленькая и ровненькая.
- Айлав ю! – визжит девушка и за шкирку тащит ёлку к кассе.
- Пойду еще тогда пару гирлянд куплю, - бурчит Эрик, и оглядываясь к машине кричит. «Чарли! Сидеть и ждать!» Из окна машины разливается радостный лай крошечной, смешной белой болонки.
***
Длинный, худой дед, седой и строгий, с очень прямой спиной и пустым взглядом, катит перед собой тачку. В ней коробка с мандаринами. Горшок с рождественскими красными цветами, несколько контейнеров замороженных ужинов для холостяков, бутылка белого столового вина, набор рождественских открыток и большой коробкой баночек еды для кошки.
Я тут же представляю себе картину. Сидит этот дед дома, одинокий. С бокалом вина, разогретым в микроволновке ужином, в окружении кошек. Телефон молчит, дед гладит кошек и вспоминает молодость...
Дед замешкался на кассе, немного суетливо оглядываясь по сторонам, явно что-то ища глазами. Улыбнулся, помахал кому-то.
- Эльза! Я тут! Тут я!
К деду на всех парах подлетела толстая, круглая, в сиреневом облаке волос, ярко разукрашенная рождественскими побрякушками (серьги, бусы, бантик на голове) бабулька с тачкой, груженой таким количеством продуктов, что я тут же задумалась о подготовке к концу света.
- Джон! Зачем ты эту гадость опять взял! – бабуся взяла в руки коробочки с замороженной едой, - молодой человек, мы передумали, мы это покупать не будем, извините, - кассир отложил коробочки в сторону.
- Эльза! – нахмурился дед.
- Я купила тебе твои любимые колбаски из индейки, рыбу и салат! – бубнила бабуся, выкладывая продукты на бегущую к кассиру ленту.
- Но...
- Ну, зачем ты начинаешь? Зачем? Что доктор сказал? Что? Режим питания. Никакой гадости! Молодой человек, - обратилась Эльза к кассиру, - вот эти продукты – запакуйте отдельно – рыба, колбаски, вино, салат, а вот эти – все остальные коробочки, коробки и банки, цветы, мандарины - в коробку, это мы отвезем в foodbank (пункт приема и раздачи пищи для бедных).
Дед закивал, и выгрузил коробку с кошачьим кормом на ленту.
Бабуся проводила взглядом коробку, торопливо положила сверху несколько игрушек для кошек и, обращаясь к кассиру сказала:
- А это для кошачьего приюта. Где у вас тут принимают для кошачьего приюта продукты?
Дед обнял жену и поцеловал в сиреневое облако на макушке.
© iva-no-va
